Сантино продолжал вежливо улыбаться.

— Мне очень жаль, сэр. Мой французский должно быть не очень понятен. Габриэль вообще не давал мне относительно вас никаких указаний. Я говорю о Франческе. Именно она настаивает на том, чтобы Скайлер оставалась дома без какой-либо раздражающей компании. Я уверен, она не имела в виду вас, сэр, поскольку вы лечащий врач Скайлер, но я не могу пойти против ее прямых указаний. Не сомневаюсь, она прояснит это недоразумение, как только вернется.

Брайс сердито выругался, пронзая глазами Сантино.

— Я даже не знаю вас. С какой бы это стати Франческа стала бы оставлять на вашем попечении мою пациентку? Я настаиваю, чтобы войти и поговорить со Скайлер. Я желаю убедиться, что она в порядке.

Сантино продолжал улыбаться, но его глаза стали холодными и пустыми.

— Вы предполагаете, что я могу удерживать юную леди пленницей в своем собственном доме?

— Я не знаю, чем вы занимаетесь. Франческа мой близкий друг, — тон Брайса подразумевал все, что угодно. — Она бы сказала мне, если бы приняла подобные меры, заботясь о Скайлер.

— Возможно, вы не такой хороший друг, каким считаете себя, сэр, — очень мягко сказал Сантино.

Брайс шагнул вперед, тесня мужчину, ярость клокотала внутри него, почти подавляя его здравый смысл.

— Как вы смеете?

Сантино не сдвинулся с места. Не дрогнул. Он продолжал стоять в дверях — твердая мускулистая фигура, которую невозможно было сдвинуть. Позади Брайса из тени выступил мужчина. Телохранитель Скайлер встал на нижнюю ступеньку, сложив руки на груди. Брайс проглотил свою ярость и отошел от Сантино.

— Скайлер, иди сюда. Ты пойдешь со мной. Я говорю серьезно. Если ты сейчас же не выйдешь, я направлюсь прямо к судье и настою, чтобы тебя немедленно отдали на мое попечение.

Скайлер с тихим стоном страха уткнулась лицом в руки.

Под землей, в потайной спальне, лежали два тела, неподвижные, словно мертвые. Там, где раньше была тишина, начало биться одно сердце. Габриэль почувствовал сильный страх девочки и пробудился. Внезапно он ощутил присутствие своего брата-близнеца. В этот момент ими владела одна мысль. Кто-то угрожал ребенку, находящемуся под их защитой, и это было недопустимо.

Габриэль не смог бы объяснить подобный феномен Франческе. Но именно это и делало Люциана уникальным. Именно это делало такой трудной задачу приговорить и выследить его. Люциан слился с ним, и сразу же они оказались связанными, сильными и смертельными, одним сознанием, вышедшим на охоту. Что бы ни двигало им, Люциан, как и Габриэль, был решительно настроен не позволить, чтобы Скайлер и дальше запугивали. Габриэль больше не мог закрываться от своего брата, как не мог перестать защищать женщин. В этот момент они действительно стали единым целым.

Габриэль покинул свое тело, его дух поднялся над ним и плавно направился сквозь землю вверх в дом. Это было своеобразно-мучительное чувство — находиться вне своего тела, — дезориентирующее и, тем не менее, странно волнующее. Днем Габриэль находился на минимуме своих сил, однако он мог перемещаться вне тела, чем он и занимался сейчас, бесшумно скользя по дому, пока не оказался в комнате, откуда шло волнение.

Свет проникал в помещёние, несмотря на массивную фигуру Сантино, закрывавшую дверной проем. Габриэль содрогнулся от солнечного света, хотя и находился вне своего тела и тот не мог ослепить его. Он направился к дрожащей сжавшейся фигурке Скайлер, такой маленькой на кресле, несчастной и покинутой без Франчески и Габриэля, защищаюших ее от остального мира. Он окутал ее теплом и чувством безопасности, в то время как Люциан одалживал свои собственные силы и мощь, чтобы она мгновенно успокоилась.

Скайлер подняла голову и огляделась вокруг, озадаченная тем, что чувствует присутствие Габриэля, хотя его не было с ней в одной комнате. Потом бросила взгляд на Друциллу, чтобы убедиться, почувствовала ли та что-нибудь. Она не собиралась идти с Брайсом, независимо от того, что каждый из них скажет.

— Естественно, ты никуда не пойдешь, милая, — это был определенно мужской голос, успокаивающий, утешающий, наполняющий ее уверенностью. — Ни Сантино, ни я никому не позволим забрать тебя из этого дома. Брайс болен.

Скайлер ощущала присутствие Габриэля, мощного и могущественного, в своем сознании. Она распознала и прикосновение другого, того, о ком они все, казалось, беспокоились, такого же мощного и могущественного, как и Габриэль, его сила вливалась в нее наравне с силой Габриэля. Скайлер поняла, что будет защищена. Раньше она никогда не была частью семьи. И это чувство было странным и даже неестественным для нее, тем не менее, она отчаянно желала этого. Ей хотелось верить, что Сантино, Друцилла и телохранитель, Джаррод Сильва, защитят ее и будут лояльными к ней так же, как Габриэль и Франческа. Другой же вызывал у нее сомнения, да и то лишь потому, что она знала, что Габриэль и Франческа опасались его. Почему, девочка не могла понять, хотя много размышляла над этим и даже пыталась «прочитать» пару, когда они дотрагивались до нее.

Скайлер попробовала было дотянуться до Габриэля и на минуту почувствовала разочарование, а затем тихо рассмеялась сама над собой. Все, что она должна была сделать, это мысленно ответить:

— Я говорила Франческе, что с доктором что-то не так. Он не чувствует себя так, как привык чувствовать. Я больше боюсь за Франческу, чем за себя. Мне кажется, что доктор Брайс чокнулся.

— Ты должна верить в меня. Я бы никогда не позволил Брайсу причинить вред Франческе, — Габриэль знал, в чем состоял ее страх — Скайлер боялась, что Брайс причинит вред Франческе и это каким-то образом разъединит их. — Это не произойдет, никто не заберет тебя от нас, — его голос был обнадеживающим, таким безмятежным и успокаивающим, что к Скайлер немедленно вернулась ее уверенность, и она оказалась в состоянии выглянуть из-за Друциллы и улыбнуться, слегка дерзко, врачу.

— Я думаю, вы пугаете Скайлер, сэр, — сказал Сантино более мягко, чем прежде. На сей раз в его голосе слышался легкий намек на угрозу.

Рядом с ним пошевелился Габриэль, холодный бриз омыл Брайса, затопляя его страхом, которого он никогда ранее не знал. Он начал задыхаться, а по коже, создалось ощущение, побежали крошечные насекомые. Словно тысячи этих мелких тварей напали на его тело, отчего он начал царапать свою плоть в попытке избавиться от них.

Поверх головы доктора Сантино обменялся обеспокоенным взглядом с Джарродом. Мужчина вёл себя так, словно у него была белая горячка[6]. Больше чем когда-либо они были полны решимости защитить Скайлер от врача. Этот мужчина, по их мнению, нуждался в обитой войлоком палате в психиатрическом отделении больницы. Или в хорошем центре по лечению алкоголиков и наркоманов. Внезапно, без предупреждения, врач врезался в Сантино в попытке добраться до Скайлер.