— Зои, час назад я сидел рядом с ним. К телефону он не прикасался.

— Тогда все ясно. Свенсон — не сообщник Гловера. Не субъект бета.

— Что-то ты не удивлена…

Она вздохнула.

— Пазл и так не складывался. А что Дракула2 написал в чате?

— Написал: «Да, спасибо». Ответил на мой вопрос, получил ли он то, что нужно, из файла.

— Но файл он не открывал?

— Нет. Может, почуял ловушку… — Тейтум тряхнул головой, пересек комнату и рухнул в свободное кресло.

Зои со стоном откинулась назад. Глядя на оперативный штаб, никак нельзя догадаться, что сейчас субботняя ночь. Большинство следователей на ногах: разговаривают по телефону, пишут что-то на досках, стучат по клавишам ноутбуков. О’Доннелл вышла в коридор, но Зои слышала, как та говорит по телефону. Причем, похоже, в ярости.

Мартинес придвинул свой стул к Зои.

— Я только что звонил врачу Реи Делеон, — сообщил он.

— Зачем?

— Да все выясняю, почему она так поздно возвращалась с работы… В тот день Рея беседовала с врачом по телефону. Как бы то ни было, выяснилось, что у нее серьезная анемия. Думаете, бета знал об этом? Вдруг он потому ее и выбрал?

Бентли прикусила губу.

— Не похоже, чтобы он вообще выбирал. Похищение, судя по всему, совершено спонтанно. Однако заболевание могло повлиять на вкус крови. Что, в свою очередь, повлияло на его поведение.

— Может, поэтому мы пока и не нашли тело…

Один из вопросов, над которым они бились. Кэтрин и Генриетту обнаружили вскоре после убийства. В случае с Генриеттой Гловер сам позаботился о том, чтобы ее нашли. Но с похищения Реи прошло почти сорок восемь часов, а тела все нет.

— Может быть, — согласилась Зои.

— Возможно, ее оставили в живых.

— Или субъект бета решил съесть ее целиком, — предположила Бентли.

Мартинес тяжело вздохнул.

— Вы всегда вносите в нашу работу нотку оптимизма…

— Каннибализм среди серийных убийц — не редкость, следующий этап после употребления крови.

В комнату вбежала разгневанная О’Доннелл. Она подошла к Зои.

— Мне нужен перекур!

— Ладно. — Бентли свела брови. — А почему вы говорите это мне?

— Хочу, чтобы ты пошла со мной.

— Я не курю.

— Я тоже. Но перекур необходим.

Зои пожала плечами и последовала за О’Доннелл в коридор. Пройдя по нему, они оказались в комнате с маленькой серой кушеткой, круглым столом с несколькими журналами и цветком в горшке. Большое окно выходило на шоссе: в нем мелькал отсвет фар. О’Доннелл подошла к окну и громко выдохнула.

— Что это за комната? — спросила Зои, оглядываясь. Похоже на приемную дантиста.

— Комната для опроса свидетелей, — пояснила Холли. — Здесь мы беседуем с членами семей, напуганными очевидцами и так далее. А еще тут можно выпустить пар, когда поздно ночью охота пробить стену кулаком.

— Вы хотите пробить стену?

— Я хочу прибить своего мужа.

— А.

— И Брайта. И Мэнни. И весь чертов отдел.

Зои подошла к О’Доннелл, сама не понимая зачем.

— Звонил муж, — сказала Холли. — Злится, потому что я бросила его с ребенком в субботу вечером.

— Но вы не виноваты, что Рею Делеон похитили.

— Я так и сказала! Но какой-то там детектив из моего отдела час назад выложил в «Фейсбуке» фотографию спящих детей. Угадай, кто у него в друзьях? Правильно, мой муженек.

— И что теперь?

— Теперь мой муж считает, — кипела О’Доннелл, — что этот детектив нашел баланс между семьей и работой. А мне надо бы у него поучиться.

— Вы ведь можете объяснить мужу, что вся оперативная группа здесь.

— Он ничего не желает слышать, Зои. Если б тебе пришлось выслушивать его бесконечное нытье, ты бы меня поняла… — О’Доннелл закрыла глаза. — Извини, что выдернула тебя. Мне надо было выговориться, а кроме тебя, больше некому.

— Я не против.

— Кстати, ты ведь психолог… Наверное, привыкла к такому?

Зои нахмурилась.

— Я психолог-криминалист. Мои пациенты большей частью — беспощадные убийцы.

— Ну, от меня сейчас тоже пощады не жди, — с улыбкой ответила О’Доннелл. — Так что ты мне подходишь.

— Я уверена, что ваш муж все понимает.

Холли покачала головой.

— Вряд ли. Но это уже не имеет значения. Вероятно, меня вышвырнут из отдела насильственных преступлений. Брайт сообщил мне об этом пару часов назад. Муж будет в восторге.

— Ого. — Зои вспомнила, как О’Доннелл вызвали в кабинет Брайта. — Мне жаль. Все из-за вашего бывшего напарника?

Холли пожала плечами.

— Частично. Я верила, что продержусь в отделе. Что слухи утихнут. Что буду хорошо работать — и Брайт увидит во мне ценного сотрудника. Но два из пяти моих дел об убийствах так и не закрыты. А теперь еще один «глухарь»… Брайт не дурак. Никто не хочет идти ко мне в напарники, история с Мэнни — как клеймо.

— Ну, я сомневаюсь, что Брайту есть дело до слухов, — успокоила ее Зои. — Вы же сами говорите, он не дурак.

О’Доннелл уткнулась лбом в оконное стекло.

— Это я донесла на Мэнни в отдел внутренних расследований.

— Ого. — Бентли не знала, что ответить.

— Не потому, что спала с ним или с кем-то из ОВР, это все чушь собачья. Но я его сдала. — Голос Холли дрогнул.

Она будто съежилась, пока говорила. Стала похожа на крошечного заблудившегося ребенка. Зои замялась, а потом положила руку на плечо О’Доннелл. Та подняла на нее глаза — в них стояли слезы.

— Я не святоша. Бывает так, что и продажный коп — хороший коп. Когда еще работала в патруле, видела, как мой напарник снял пятьсот долларов с дилера, которого мы поймали. Хотел со мной поделиться, но я не взяла. И не выдала его. Такая работа… никто даже не представляет, сколько раз в день копы борются с искушениями. Все мы оступаемся. Особенно когда нас и так считают продажными. Я могу это понять.

— Но с Мэнни вышло иначе?

— Несколько наркодилеров платили ему ежемесячно. Он наладил целую схему с двумя адвокатами: ловил дилеров, давал им визитку адвоката, и когда тот получал клиента, Мэнни доставалось двадцать процентов гонорара. Я дважды видела, как он брал деньги у сутенера. Он продолжал твердить, что мне надо смириться. И знаешь что? Я почти смирилась. Не могла решить, что хуже: быть крысой или продажным копом.

— Но вы… ты не смирилась.

О’Доннелл вытерла слезы тыльной стороной ладони.