Блэйд деловито закатав рукава достал Стило, снова шепча заклинания.

Какое-то время я просто стояла. Потом ощутила, что меня с немыслимой силой тянет вниз. Испугавшись, попыталась вырваться, но не получилось.

Мне стало холодно.

Очень холодно.

Будто с ног до головы ледяной водой облили.

Захотелось поднять руку, чтобы смахнуть воображаемые капли и – получилось!!! Я увидела её очертания, пусть призрачные, но вполне видимые!

–Значит ты всё-таки была рядом? – раздался удовлетворённый голос Блэйда.

Повернувшись к нему, хотела ответить – но нет. Говорить я не могла. Словно русалочка, отдавшая голос за право вынырнуть из морской пучины.

– Да, милая, извини, говорить буду только я. Единственное, из чего здесь можно было скроить тебе временное тело – это вода. Но ты можешь журчать словно дождик, а я могу тебя видеть. Это уже не мало. Ничего, Алина, потерпи. Скоро всё закончится. Ты будешь дома.

Блэйд снова присел на корточки и принялся чертить знаки.

Мне хотелось, чтобы он обратил внимание на меня. Я хотела бы так много ему сказать! Что за столь короткое время я от души накачалась на эмоциональных качелях то вверх, то вниз – от ненависти к любви, от сомнений к вере, от желания сбежать от него поскорее до желания навсегда остаться рядом.

А ещё мне было страшно за него!

Мне просто было страшно. Если у него не получится отправить меня домой и это временное тело распадётся на капельки – что тогда? Я навечно сделаюсь пленником этого места? Вечное одиночество, от которого не предвидится избавления? Я не хотела об этом думать.

Но даже если для меня всё кончится хорошо, что будет с тобой, Рет?

Как ты ускользнёшь из клетки, что сам себе создал? Есть ли у тебя план? Получится ли его реализовать?

И даже если всё пройдёт как надо, мы ведь больше никогда не увидимся, да?

Ладно, не расклеиваться, тряпка! Между перспективой остаться призраком и перспективой вечной разлуки с Блэйдом…

… и то, и другое больно!

Блэйд никогда не давал понять, что любит меня. Да он меня, наверное, и не любил. Женщины чувствуют такие вещи. Этого нельзя проглядеть, особенно когда сам влюблён.

Я видела, как смотрел на меня, пусть и в теле Эммы, Винтер. Да тот же Хант?

Мысль о Ханте привела меня к не менее грустному выводу о том, что все наши усилия пошли прахом. С самого начала всё эта игра в месть, в борьбу добра со злом была чистым фарсом. Не было никакого зла. Хант на злодея не тянул, он по-своему вызывал сочувствие. Жалко смотреть, как неглупые люди уничтожают сами себя.

Винтер? Не смешно! Даже Эмма не была злом. Так, местной стервочкой, которой огромная корона жмёт на мозг, и ему работать стало трудно.

То, как погибла Иланта, грустно. Но, положа руку на сердце, в её гибели нет иных виновников кроме неё самой. Невзаимная любовь не повод опускать руки. И тем более не повод сводить счёты с жизнью.

Если из всех моих новых знакомых кто-то на злодея и тянул, это Блэйд.

И вроде бы всё правильно – раскаявшийся грешник обязан искупить вину, но при мысли о том, что, освободив меня, сам он останется и (о, ужас!) не сумеет выбраться из этого Рубежа, коридора или как они тут ещё его называют? – меня охватывали боль и ужас.

Блэйд тем временем сосредоточенно и методично творил свою волшбу, создавая портал.

– Готово.

Отряхивая руки, он поднялся с корточек.

– Приготовься, – скомандовал он мне.

«И это всё?! – хотелось крикнуть. – Мы простимся вот так? Сухо и холодно? Без единого тёплого слова?».

Может быть и к лучшему, что я онемела?

Почему так складывается жизнь? Самым дорогим для меня людям я никогда по-настоящему не была нужна. Ни маме. Ни отцу. Ни Блэйду.

– Ну, не делай такого печального лица. Я понимаю, что призракам подобает иметь скорбный вид, но даю слово, в таком состоянии ты прибудешь недолго.

«Неужели ты не чувствуешь? Не видишь, как я боюсь за тебя? Как мне сложно с тобой проститься?».

Он видел грусть в моих глазах. Вот только трактовал её неправильно:

– Ничего не бойся. У нас всё получится. Доверься мне. Ты ведь мне веришь?

Я хотела ему верить. Да и разве у меня был другой выбор?

– Когда из воды поднимется зеркало, просто иди в него, как в арку. Поняла?

Я кивнула.

– Не медли.

«А ты?».

Видно, взгляд мой был достаточно красноречивым. Блэйд сумел его прочесть.

– Я найду способ выжить. Ну, прощай, Алина. С тобой было весело. Жаль, что всё хорошее имеет тенденцию быстро заканчиваться. Удачи тебе!

Если бы я могла плакать в этот момент, я бы плакала. Но как может плакать тот, чьё тело состоит из воды?

Из воды с фонтаном брызг поднялась обещанная арка.

– Иди. И не оборачивайся, – приказал Блэйд. – Ни за что не оборачивайся. Или застрянешь между мирами.

Я всегда была послушной девочкой, избегающей конфликтов. Я сделала так, как мне велели.

Стоило коснуться поверхности выросшего из воды зеркала, как душа покинула водную плоть, а та роем острых брызг пролилась на берег.

На короткое мгновение я получила всевидящее зрение духов, позволивших видеть проявившиеся на песке буквы: «Я люблю тебя, Блэйд. Прощай».

Черная карусель начала вертеться перед глазами.

Противно.

Сил кружиться нет, а вращение всё не прекращается.

Я снова, как сквозь воду, видела зеркало и отражённые в нём свечи, будто составляющие длинный, в никуда уходящий коридор. Слышала, как в трубу идущие, зычные голоса: «Пиковая дама – приди! Пиковая дама – приди».

– Эй! – засмеялась Дашка. – Ты чего? Смотришь так, будто впервые нас видишь?

– Ты в порядке? – обеспокоилась заботливая Машка.

Я не была в порядке. Совсем. Чувство, будто меня выпихнули из родной реальности. И так второй раз. Кажется, это называется модным словом «адаптация»?

Я стояла, смотрела на любимых подружек. Они казались мне чужими. Удивительное дело, я ведь пробыла в той, другой, реальности не больше трёх месяцев, но успела привыкнуть к фасонам с длинными платьями, к манере людей общаться между собой.

А их чистый, не загрязнённый выхлопами газов, воздух? А еда, в которой не было ничего, кроме еды – никакой химии! Весь тот неторопливый, размеренный, спокойный образ жизни (ну, это если конечно не считать зомби и вырывающихся из-под контроля демонов) навевал ностальгию.

– Алина! – помахала ладошкой перед моим лицом Дашка. – Ты чего, а?