– Как только прибудет, то сразу веди его ко мне. Понял?

– Есть, товарищ майор.

Виноградов, будучи атеистом, никогда не верил в Бога, однако всегда верил в предчувствие. В этот раз ему почему-то казалось, что именно Тарасов поможет им размотать всю эту шпионскую сеть и выйти на резидента немецкой разведки. С чем была связана уверенность в этом, он и сам не знал. Он прошел к себе в кабинет и сел в кресло. Вызвав конвой, он снова приказал доставить Жилина.

– Садитесь, Жилин, – произнес он, когда тот вошел в кабинет. – Я вот сейчас подумал и решил больше с вами не работать. Я не хочу тратить на вас свое время. Я передаю все ваши материалы в военный трибунал. Вы, наверное, уже знаете, что вас расстреляют, так как вы не осознали всю глубину своего падения. Вы не хотите работать со следствием, а я не хочу работать с вами.

Жилин сидел молча. Ни один мускул не дернулся на его спокойном каменном лице.

– Мы все умрем, гражданин начальник. Кто-то умрет раньше, кто-то позже. Меня не нужно агитировать. Я – бывший сотрудник НКВД, и хорошо знаю, что меня расстреляют при любом раскладе. Вы меня всячески призываете к тому, чтобы я выдал адрес явки резидента, но что он вам даст? Вы же знаете, что там уже давно никого нет. Зачем он вам?

– Жилин, я еще раз требую от тебя, чтобы ты назвал этот адрес. Мне нужен пароль и запасной адрес в случае провала первого.

Он усмехнулся.

– Я вам ничего больше не скажу. Прикажите конвою отвести меня в камеру.

– Я дал вам шанс спасти себя, но вы им не воспользовались, Жилин.

Через минуту конвой увел арестованного из кабинета майора.

***

Проценко стоял около арки проходного дома и старался скрыть ту радость, что он испытывал от доклада Романова. Если сказать честно, он не рассчитывал на успех этого неосуществимого плана по внедрению своего человека на этот особо охраняемый городской объект. Однако, как говорят люди, мы полагаем, а Бог располагает.

– Скажи, Романов, твоя просьба не вызвала у помощника военкома подозрения? – поинтересовался Иван у него.

– Думаю, что нет. Мы с Валерой учились в одном классе. Я сам сильно удивился, когда вошел в его кабинет. Смотрю, а за столом сидит Валерка. Поговорил с ним, говорю, помоги инвалиду войны, подбери работу, которую я могу выполнять на этой водозаборной станции. А он мне в ответ, как, говорит, ты смотришь, если я тебя устрою охранником машинного отделения. Работа непыльная: ночная смена, день отдыхаешь и снова на работу.

– Ты молодец, Романов. Я передам хозяину, что ты проявил чудеса изобретательности и смог устроиться на этот стратегический объект. Слушай, а он что не знает, что ты судимый?

– Рад стараться, – с ухмылкой ответил Павел. – Я же залетел тогда, после школы. А Валерка уже учился в военном училище и мог не знать. Сам я ему не стал говорить об этом. Не знает, ну и Бог с ним.

Проценко улыбнулся. Все, что происходило в последнее время, радовало его. Все складывалось как нельзя лучше: дом, которым он завладел, найденные ценности, а сейчас и трудоустройство Романова.

– Павел! Ты должен зарекомендовать себя на этой работе с самой положительной стороны. Главное, чтобы люди, работающие с тобой рядом, доверяли тебе.

– Не надо меня учить, я не школьник. Лучше помоги мне деньгами. Я кое-как свожу концы с концами.

– Хорошо. А где те деньги, что ты забрал из тайника? Небось, пропил. Что ты так на меня смотришь? Что, я не прав? Ладно, не косись, деньги – это не вопрос. При следующей встрече получишь на жизнь. Сейчас я пошел. Меня не ищи, я сам тебя найду. Будь предельно осторожным.

На лице Романова снова промелькнула снисходительная ухмылка. Ему явно не нравилось выслушивать подобные инструктажи. Проценко развернулся и исчез в глубине двора. После провала Маркелова и Жилина, он начал очень щепетильно относиться к системе конспирации. Он перестал дважды встречаться в одном месте, предупреждал о встрече буквально за час до назначенного им времени. Иногда он брал с собой Учителя, который вел контрольное наблюдение, чтобы убедиться, что за ним никто не следит. Сейчас он тоже был не один. Все тот же Учитель стоял недалеко от места встречи и наблюдал за ними. Когда Проценко направился вглубь двора, он, не торопясь, вышел из подворотни и медленным шагом пошел вслед за Романовым. Он довел его до дома и, убедившись в том, что тот не находится под наружным наблюдением, направился к себе домой.

Учитель открыл дверь дома и увидел сидящего за столом Пиона.

– Что скажешь? – спросил тот его. – Он не под колпаком НКВД?

– Нет, все чисто, – коротко ответил он. – Я проводил его до самого дома.

– Вот что, Учитель! Мне срочно нужна взрывчатка. Той, что ты мне тогда показывал, явно не хватит на акцию. Нужно где-то достать еще. Что посоветуешь, ты же всю жизнь прожил здесь, подскажи?

Учитель снял с головы шапку и, повесив ее на гвоздь, прошел в комнату и сел напротив Проценко.

– Есть у меня одна мыслишка насчет взрывчатки. Нужны люди, сам я старый, чтобы осилить это дело.

– Да говори же, что ты, словно кота за хвост тянешь.

– Есть в районе Камского Устья гипсовые рудники. Там до войны осуществлялись взрывные работы, и там, наверняка, есть взрывчатка. Какая и сколько, не знаю, но думаю что есть.

– Да какая разница. Сейчас марка взрывчатки меня меньше всего волнует. Главное, чем больше, тем громче. Сколько тебе нужно для этого людей?

– Человека два, не больше. Нужно, чтобы они были в военной форме. Необходимы надежные документы, и они сами отдадут ее нам, якобы на военные нужды. У тебя есть такая возможность обеспечить меня людьми и документами?

Проценко на секунду задумался, по всей вероятности, прикидывая свои возможности в решении этого вопроса.

– Думаю, что все это можно сделать. Жди дальнейших указаний. Я пошел.

Он встал из-за стола и, надев шапку, направился к выходу.

***

Грузовик остановился около будки охранника гипсового карьера. Из кабины выбрался мужчина в военной форме, с петлицами подполковника инженерных войск. Он поднял руки вверх, потянулся и, поправив сбившуюся набок шапку, подошел к будке и громко постучал кулаком в дверь.

– Живые есть? – громко произнес он. – Спите что ли?

В сторожке зажегся свет, и послышались шаркающие шаги. Дверь со скрипом открылась, и на порог с ружьем в руках вышел дед.

– Чего молотишь в дверь! Что, не видишь что ли, что карьер не работает! Чего надо?

– Где бригадир или кто-то из начальников?

– Бригадир – на фронте. Все на фронте, только я один остался здесь. Вот командую бабами уже который месяц.

– Если ты за начальника, тогда мы к тебе, дед. Нам нужна вся ваша взрывчатка, которая есть. Вот тебе документы, читай!