– Тогда он был готов на всё ради хорошей шутки. Раньше… – Охотница вдруг стала выглядеть виновато. – До того, как ты умерла.

Эта мысль отрезвила и Ангербоду, и она откинулась на подушку, все ещё сжимая фигурку волка. Скади снова устроилась рядом с ней и накрыла её руку своей, чтобы успокоить.

– Ты переживаешь, – произнесла она. И это был не вопрос.

– Хель ненавидит меня. Я попросила её найти меня, когда начнётся Рагнарёк, но сомневаюсь, что она послушает. Я могу защитить её, я уверена. Мой щит сильнее, чем когда-либо. Но…

– Есть ли кто-то, кого она станет слушать?

– Никого… во всяком случае, из тех, кто мог бы до неё добраться. Для этого нужно или умереть, или… – Ведьма снова села, когда её осенила мысль. – Локи!

Охотница приподняла бровь и, положив локоть на подушку, подпёрла щёку ладонью. Она недовольно смотрела на свою возлюбленную.

– А обязательно произносить его имя в нашей постели?

– Локи отправится к Хель, – взволнованно сказала Ангербода. – В моём видении он идёт туда, чтобы собрать армию мёртвых, а затем ведёт их в бой на корабле Нагльфар, построенном из ногтей мертвецов. Она не станет меня слушать, но, может быть, ему удастся её убедить. В конце концов, он ловко обращается со словами.

– Хм, за исключением того, что он предал тебя, убил, забрал её и её братьев и всё такое…

– Но он по-прежнему её отец. Дочь всегда относилась к нему с большей нежностью, да и для него она была любимицей, – неохотно признала Ангербода. – Готова поспорить, она его выслушает.

– Это будет спор на начало апокалипсиса. Тебе придётся освободить его, чтобы отправить в Хельхейм, а ты знаешь, что случится, когда он выберется на свободу.

– Но попробовать стоит, как считаешь?

Скади скептически посмотрела на неё.

– Я не знаю, каким образом он освобождается, но это всё равно как-то произойдёт. Да и трёхлетняя зима подходит к концу… В конце концов он так или иначе сбежит из заточения. С таким же успехом его могла бы выпустить и я, в моих собственных целях. Ради нашего ребёнка.

– Значит, ты решила? Ты точно собираешься это сделать?

– Мне кажется, что иного выхода нет.

– Я просто… – Скади зажмурилась, вытащила из-под себя руку и положила голову на подушку. Через мгновение она тихо всхлипнула, и слёзы потекли по её лицу, а на лице отразилось отчаяние.

Ангербода не видела её плачущей с того дня, как великанша узнала о смерти отца. Она наклонилась вперёд, положила голову подруги к себе на колени и стала гладить её по волосам.

– Мне нужно больше времени, – прошептала Охотница. – Мне просто нужно больше времени…

– И мне тоже. – Колдунья скользнула обратно под одеяло и обняла её, чувствуя, как слёзы капают на шрам на её груди, когда та всхлипывала. Вскоре Ангербода уже и сама плакала.

– Но мы хоть немного смогли побыть вместе, – пробормотала она, уткнувшись в макушку Скади. – Это было самое счастливое время в моей жизни, и мне жаль, что оно подходит к концу. Нет никого, с кем я хотела бы провести эту зиму, кроме тебя.

Ётунша несколько раз глубоко вздохнула, чтобы успокоиться, и крепче обняла ведьму. Когда она достаточно пришла в себя, чтобы говорить, то предложила:

– Нужно осуществить это поскорее. Сегодня вечером, если сможешь. И покончить с этим. Три года почти истекли – ты ведь не хочешь, чтобы кто-то другой добрался до него первым.

Ангербода поняла, что этими словами Скади принимает её решение.

– Куда они его увезли?

Тот ночью, после того как подруга крепко уснула, Ангербода ускользнула в сейд, не покидая безопасных объятий своей возлюбленной.

Если бы она не знала точно, куда идти, то не нашла бы пещеру; она была почти незаметна на фоне скалы, и только маленький выступ у входа и предательски узкая тропинка, ведущая к ней, выдавали её присутствие. Ведьма прошла по этой тропинке, вьющейся меж камней, поднялась на утёс и тихо вошла, и её распущенные волосы и ночная рубашка беззвучно развевались вокруг неё. Вниз, вниз… она шла в темноту, не чувствуя ни холода, ни сырости, несмотря на босые ноги, но зная, что обитатели пещеры должны чувствовать и то и другое, и ей было жаль их.

Однако Ангербода знала, что делать. Сначала она заключит сделку с Локи, и, если он согласится отправиться к Хель по её просьбе, она освободит его. Если же откажется, она будет искать другой способ достучаться до дочери и оставит его гнить здесь до тех пор, пока… ну, в любом случае ему суждено было освободиться, и Скади была права: с таким же успехом это могла сделать бывшая жена в обмен на то, что ей было нужно.

Но когда она добралась до самой пещеры, ожидавшая её сцена была намного хуже, чем то, что она видела в своих видениях, – к такому женщина просто оказалась не готова.

В тусклом свете горстки полупустых масляных жаровен, разбросанных внутри, она увидела Локи, без сознания, повисшего на цепях в центре, болезненно худого, настолько, что рёбра выпирали с каждым вздохом. Его колени были стёрты в кровь от долгого стояния на каменном полу, руки связаны железными оковами, прикреплёнными к стенам пещеры. Такие же оковы обвивали его плечи и грудь и тянулись к полу. На нём были только грязные штаны, оборванные на середине бёдер, грудь с трудом поднималась и опускалась.

Но это было ещё не самое худшее.

Его лицо. Всё, на что Ангербоде хватило самообладания, – это не отшатнуться в ужасе от свежей крови и волдырей, многочисленных старых шрамов, начинающихся от переносицы и тянущихся через обе щеки до самых ушей. Она могла проследить след каждой капли змеиного яда, что капала и стекала по его коже, как слёзы, оставляя за собой красные борозды, иногда попадая на грудь. Колдунья никогда прежде не видела его с бородой, потому что он всегда избавлялся от неё при помощи своих способностей к изменению облика, но теперь, когда у него не осталось на это сил, яд язвенными полосками расчертил жёсткую щетину, а вместе с ней разъел и кожу.

Наконец, Ангербода подняла свои мертвенно-белые глаза на змею над его головой. Та тоже уставилась на незванную гостью сверху вниз своими янтарными глазами, полными ненависти, и широко распахнула пасть. С обнажённых клыков вот-вот готовы были капнуть две огромные капли яда.

Ведьма ответила ей свирепым взглядом и со всей силой своей ярости мысленно пожелала, чтоб её голова резко свернулась в сторону. Змея замертво упала на пол.

Раздавшийся глухой стук не привёл Локи в чувство – но заставил кого-то пошевелиться в тени справа от ведьмы. Повернувшись, она увидела Сигюн, прислонившуюся к стене в отблеске одной из жаровен. Лицо женщины исказили изнеможение и горе, пока она шарила в темноте в поисках чаши – той самой, что держала над головой Локи, чтобы поймать яд змеи и дать ему передышку от боли.

«Она делала это на протяжении всего Фимбулвинтера, – подумала Ангербода. – Почти три долгих года».