Мне показалось, что последние слова были произнесены с издевкой. Растерянно покосилась на подруг. И что мне сказать? То, что я просто обязана ответить на столь странный выпад, — очевидно, но все же…

— Говорят, месье менталисту нравятся бедные провинциальные глупышки в определенной плоскости, — зло фыркнул паж, остановившись перед самым женским крылом.

Похоже, мое молчание его только раззадорило. Я часто заморгала, стараясь представить, о какой плоскости говорит паж. Что-то из области математики, ведь верно? У нас она была на первом курсе, но девочкам преподавали факультативно, я, к стыду своему, помню весьма смутно, что нам рассказывал учитель. Ведь тогда на полках нашей библиотеки только-только появились выпуски романа о Персефоресте. До учебы ли мне было?

Но имел ли паж в виду математический термин? Похоже, это оскорбление не лучше, чем то, что он назвал меня провинциальной глупышкой. И вот это точно гадость. Хотя я и не до конца понимаю, о чем речь, но, судя по выражению лица юноши, ничего хорошего не значило.

— Вы не боитесь, что Эвон расскажет о ваших словах месье де Грамону? — внезапно холодно отозвалась молчащая всю дорогу Армель. Подруга сделала шаг вперед, загораживая меня плечом, и впилась недобрым взглядом в пажа.

— Мадемуазель Эвон? — Стефан вскинул брови. — Думаю, мадемуазель постыдится жаловаться великому Цепному Псу.

— Зато мне это под силу, — процедила сквозь зубы маркиза.

— Вы? Месье де Грамону?

— Да хоть дофину! — рявкнула Армель, быстро кинув на меня какой-то странный взгляд. — Я никому не позволю обижать близких мне людей!

Паж удовлетворенно улыбнулся, словно только это и мечтал услышать, заставив нас с подругами удивленно замереть. Что за странное поведение? Все столичные гости такие? Сначала обидят, а потом лучатся удовольствием, как будто это составляет смысл их жизни.

— Это великолепные слова, мадемуазель, запомните их. Прошу.

Ошеломленные, мы остановились перед распахнутой дверью в мою комнату. Вся ситуация казалась… странной.

— Ваше молоко принесут чуть позже. Постарайтесь не покидать комнату до вечера. Ужин также принесут к мадемуазель Эвон. Позовите классную даму, если решите разойтись по своим апартаментам.

Коротко поклонившись, Стефан поспешил скрыться, оставив нас удивленно переглядываться. Странная вспышка, право слово! Неужели паж вынуждал Армель вступить в разговор? Но почему? Что ему сделала именно маркиза?

Армель же, тяжело вздохнув, поспешно зашла в комнату и буквально втянула нас следом. Аврора сразу присела за столик и как-то облегченно выдохнула, словно была напряжена все это время. Хотя остается только гадать, насколько тяжело было баронессе.

— Ну что? — преувеличенно бодро спросила я. — Как прошло выступление?

— Я выступила ужасно, — опустила плечи Аврора. — Сначала у меня никак не хотела оживать карта, а потом обвалилась восточная башня. Я чуть сквозь землю не провалилась, и если бы не граф де Армарьяк…

— О да! Мы заметили, что он был очень внимателен к тебе, — рассмеялась я, вызывая легкий румянец на щеках баронессы. — Так и не отпустил твоей руки.

— Я влюбилась, девочки, — внезапно пробормотала Армель, обнимая себя за плечи. — Даже во время нашей прогулки после обеда не было такого. А тут… я взглянула на дофина и пропала. Мне кажется, что умру, если меня не выберут. Точно умру.

Я хихикнула над внезапно вытянувшимся лицом Авроры, а потом и до меня дошел смысл слов маркизы. Кровь разом отхлынула от щек, и стало резко тяжело дышать. Армель влюбилась в дофина? Мне казалось, меня обманули. Я так старалась! У меня было фееричное представление. Сомневаюсь, что хотя бы одна из иллюзий, которые попробуют сотворить сегодня, будет столь же… живой, но разве могу я претендовать на принца после таких слов подруги.

И что теперь? Граф де Армарьяк определился, Аврора тоже. Уверена, что дофин обязательно оценит лучистые глаза Армель. Если уж маркиза влюбилась, думаю, Луи-Батист обязательно ответит на ее чувства. И что потом? Уедут мои подруги, и я останусь совсем одна перед Атенаис и ее прислужницами. Опять одна.

— Армель, я так рада! — воскликнула Аврора и, подскочив со стула, кинулась к маркизе.

— Я не уверена, но… — Армель смущенно пожала плечами. — Мне кажется, что дофин тоже что-то понял.

Она беспомощно оглянулась на меня и благодарно сжала руки Авроры.

Я же села на кровать. Мне чудилось, что мерзкий червяк зависти в моей душе был задушен еще пару дней назад, но я ошибалась. Я кусала губы, не зная, что ответить, не могла радоваться за подругу. В голове было на удивление пусто, словно все мысли вышибло этим странным признанием Армель. Есть ли смысл теперь делиться переживаниями, если все и так понятно? Армель наверняка будущая королева Франкии, Аврора — графиня де Армарьяк. Одна Эвон… останется в стенах академии. Одинокая и забытая всеми. И дела «Гнезда» будут все хуже.

— Прости меня, Эвон, — расплакалась внезапно Армель. — Я знаю, ты мечтала стать королевой, но ты же его не любишь, а я…

Подруга осела на пол, и Аврора упала вместе с ней, не в силах удержать. Я же сидела и смотрела на самых дорогих мне людей в академии и не знала, что сказать. Весь мой мир рушился. Разве теперь дофин выберет меня? А его решение отберет у меня всю жизнь. Смогу ли я даже существовать в стенах академии одна? Нет, конечно! Я умру. Вот так лягу и умру без своих подруг. Решительно встала и сделала несколько шагов к девочкам.

— Я не хотела, Эвон! Правда, не хотела, мне казалось, что я никогда не перейду тебе дорогу, но стоило мне встретиться с ним глазами, как я… — Армель вытирала тыльной стороной руки слезы, пока Аврора обнимала ее за талию и утешающе гладила по спине.

А я все так же возвышалась над ними и молчала. Почему-то у меня не оставалось сомнений, что дофин не устоит перед подругой. И вопрос явно решенный — Армель станет королевой Франкии. Мигом вспомнился подслушанный разговор на балконе. Значит ли это, что Армель грозит опасность?

— Ты же должна понять, Эвон. Пожалуйста, не ненавидь меня!

Встрепенулась. Неужели Армель считает, что я ее осуждаю и даже ненавижу. У меня настолько страшное лицо? Мне мигом стало стыдно своих мерзких мыслей. Как я могу думать о себе в такой момент? Маркизе угрожает реальная опасность, а я переживаю, что мне будет не с кем ходить по коридорам. Передо мной моя будущая королева. Помотала головой, нет, прежде всего, Армель моя подруга. Лучшая в мире подруга.

— Что ты, Армель, разве я могу? — опустилась на колени перед девочками и попыталась обнять сразу обеих.

Маркиза разрыдалась еще сильнее, и я испугалась, что сделала только хуже. Даже Аврора, поддавшись настроению, начала всхлипывать. Боюсь, мы представляли жалкое зрелище: три девицы, размазывающие сопли по лицу, сидели на полу и предавались жалости к самим себе. Но мне было все равно, что о нас подумали бы окружающие. У меня было чувство, что я прощаюсь с подругами. Именно здесь и сейчас, потому что это последний момент, когда мы можем побыть настоящими. Себе я не позволю слез в присутствии посторонних.