Джинни вернула документы на прежнее место и придавила «Стерлингом», но затем передумала и вытащила из стопки один листок. Машинка с глухим стуком опустилась на стол. Пробежавшись глазами по незнакомым словам, женщина не поняла и половины из написанного, не могла также определить и степень важности документа. Если свалить вину на кого-то другого, сработает ли? Поможет ли Митчу спасти лицо? Сделав шаг назад, Джинни опрокинула стоявший на полу пузырек. На ковре тут же образовалась небольшая лужица, кислота зловеще зашипела.

Сдавленно чертыхнувшись, женщина наклонилась было за бутылочкой, но вовремя спохватилась, что голыми руками с ядовитым веществом не управиться, и выскочила в коридор, едва не сбив с ног Марту и Анджелу. От неожиданности перепуганные насмерть женщины завизжали дуэтом, но, узнав друг друга, резко замолчали.

– Извините, – выдохнула Джинни. – Мне надо кое с чем срочно разобраться.

Она скользнула мимо Марты, схватила в ванной небольшое махровое полотенце и стрелой помчалась обратно в кабинет. У нее не было ни сил, ни времени, чтобы подумать, насколько странно все это выглядит со стороны. Взяв в руки полотенце, Джинни подняла флакон, закрыла его пробкой и промокнула пятно на ковре. К счастью, дырку кислота не проела, но ворсинки в этом месте начали сыпаться, как пух с одуванчика.

– Проклятье! – прошипела Джинни.

– Мама! – послышался из коридора голосок дочери.

– Мы идем в булочную! – испуганно предупредила Марта. – Мы уходим!

Джинни поставила пузырек обратно в шкаф, вернула на место ватные шарики. Запах в комнате стоял невыносимый, поэтому пришлось приоткрыть окно. Похоже, она такая же идиотка, как и Митч. Зажав в руке украденную страницу, женщина поспешила в прихожую. Нужно было остановить Марту, которая уже успела основательно укутать Анджелу, оставив на виду лишь глазенки да косички.

– Марта! – завопила запыхавшаяся Джинни. – Нет никакой нужды уходить из дома.

Няня продолжала медленно наматывать на ребенка шарф.

– Вы уверены? – спросила она.

– Конечно. На улице холодно, да и обедать уже пора. Как сходили в парикмахерскую, дорогуша?

Джинни потянулась за шарфом, Марта не отпускала. На секунду обе застыли, как перед боем: няня тянула в одну сторону, мать – в другую.

– Хорошо, – сдавленно прохрипела Анджела.

– Твои косички очень мило смотрятся.

– Я хочу есть.

– Ой! Марта приготовит тебе томатный суп.

Выиграв битву за шарф, Джинни начала складывать его, прижимая к груди и приглаживая.

– Вы уверены, мэм? – запнулась Марта. – Я не знаю… Я думала, может быть, ваш друг…

Слова застряли в горле. Джинни, глядя няне прямо в глаза, широко улыбнулась.

– Прошу прощения, о каком друге идет речь? – недоумевала она.

Марта отвела взгляд.

– Ничего, ерунда, – защебетала няня. – Анджела! Сейчас я приготовлю тебе суп.

Нэт

Маму она не видела уже два года, поэтому не знала, чего от нее ждать. Нэт морально приготовилась к любым переменам, как то: сильное похудание или ожирение, легкая степень артрита и прочие возрастные радости – но очень удивилась, когда ее пухленькая маменька (как обычно, с поджатыми губками) легко спустилась с трапа небольшого самолета. В руках она держала большую дамскую сумочку размером со стандартную настольную игру. Единственное, чего Нэт раньше не видела, так это черно-белое пальто из плотного твида. Дочери редко доводилось лицезреть маму в верхней одежде. Дорис Радек была из тех пенсионерок, которые предпочитают сидеть на солнышке в сарафане без рукавов и листать свежий номер «Лэдиз хоум джорнал».

– Вы помните бабушку Дорис? – неестественным голосом сказала Нэт дочерям и слегка подтолкнула вперед.

Она явно нервничала.

– Какие миленькие, – обрадовалась гостья и, улыбнувшись девочкам, обратилась к Нэт: – Я предпочитаю, чтобы ко мне обращались «бабуля Радек». Дорис звучит не совсем прилично.

– Хорошо, – быстро исправилась Нэт. – Ваша бабуля Радек.

Мать наклонилась и расцеловала внучек. Девочки стоически держались, выполняя предварительные наставления Нэт. Облобызав внучек, Дорис подалась вперед и коснулась щекой щеки дочери. Ощутив знакомый материнский запах, Нэт немного успокоилась. Она такая же, как всегда: аромат губной помады, легкий душок никотина и запах детской присыпки, которой Дорис пользовалась после душа. В комплексе это создавало непередаваемый букет – что-то вроде благоухания младенца, пристрастившегося к взрослым дурным привычкам.

– Только посмотри на себя! – не к месту воскликнула Дорис.

– Как прошел День благодарения, мам? – спросила Нэт, когда они несли чемоданчики к машине.

Было серо, пасмурно и довольно прохладно. Небо нависало над землей матовой крышкой.

– День благодарения прошел отменно, – принялась рассказывать Дорис. – Погода стояла просто великолепная. Осень в Сан-Диего. Этим все сказано. Марва прекрасно справилась. Ты же ее знаешь – учитывает все до последней мелочи.

– Да, – согласилась Нэт.

– А какие красивые мальчики!

– Лайл и Стивен?

– Да. Мальчикам сейчас десять и двенадцать. Никогда не видела таких послушных детей.

– Пожалуй, что так, – не стала спорить Нэт.

– Стивен читает гостям проповеди! – продолжала трещать Дорис. – Ты только представь! В двенадцать лет!

Ровесницы матери придерживались определенных стандартов. То, что юный Стивен читает гостям проповеди, наверное, неплохо. Куда лучше, чем гнусные похождения пастора Тима и скандал с Возрожденной церковью Святого Игнатия. Нэт прикинула, что сейчас Тиму, вероятно, уже за тридцать. Она представила себе загорелого мужчину с мощной, как у голубя, грудью – постаревшего, с залысинами на седеющей голове, – который проповедует в своем полутемном магазинчике грампластинок. Скорее всего, седеть ему еще рано, но воображение подкинуло именно такую картинку.

Машина немного просела, когда Дорис протиснулась на заднее сиденье. Усадить рядом с ней дочерей было непросто. Нэт впихнула Лидди, затем Саманту. Последняя нахмурилась, но под напряженным взглядом матери смирилась.

Нэт уже приготовилась услышать комментарии Дорис насчет возвращения желтого автомобиля: «Вижу, ты снова на “Файрфлайте”» или что-то в этом духе, но вспомнила, что мама не в курсе событий. Она немного приободрилась. Когда Пол вернется, будет не страшно. Она сможет забыть о своем вранье, а в доме все будет так же, как до его отъезда. Утром она пробралась в комнату дочерей, собрала в пакет подарки Эсрома – наконечники стрел, небольшие камушки, сплющенную змеиную кожу – и скрепя сердце выбросила в мусорное ведро. Первоначально все эти «драгоценности» вызвали неподдельный восторг у дочерей, но потом были забыты и благополучно провалялись несколько недель за книжной полкой. Исключение составляла разве что змеиная кожа, которую Лидди любила повертеть в руках, погладить, словно знала нечто такое, о чем никому не рассказывала. Нэт надеялась, что, как только уберет эти предметы, девочки тут же о них забудут.