Как же много я думал о справедливости. О том, чтобы все были добрее друг к другу.

Когда сам не умел быть добрым. Может, в глубине души…

Но в той же глубине я порою мечтал о хаосе.

Чистый хаос, тьма на фоне света, безумие, сравнимое с гениальностью, – вот что было для меня заменой пустоты. Это – было моим всем. Разрушение. Полное отсутствие какой-либо закономерности, правил, всех этих тупых, дебильных устоев – зачем они, если все всё равно нарушают их, не думая о невинных, не думая о бедных, больных, несчастных и так далее.

Правда, вот тут загвоздка – если повергнуть весь мир в хаос, будет ли смысл в таком существовании? Нет смысла в несправедливости, справедливость же абсолютную создать нереально, но есть ли смысл в полном отсутствии справедливости, добра, зла, в отсутствии хорошего, плохого, бедного, богатого?

Как же порою я бываю лицемерен, и насколько безумными кажутся мне собственные мысли. Я путаюсь в них, я не понимаю, что верно, а что нет, и стоит ли быть праведным священником или безбожным анархистом, стоит ли быть примерным и верующим в лучшее или стремиться к воцарению гармонии в хаосе?

Чёртов хаос. А ведь сколько злодеев в различных историях к нему стремились просто потому, что ненавидели всех и вся, сколько таких же, как я, пытались сделать из мира чёрную дыру, но им не удавалось, ведь добро проломит тебе ребро…

А являюсь ли злодеем я?

И являются ли мои помыслы злодейскими, если я вообще задаюсь этим вопросом? Разве плохие парни размышляют над тем, плохо или хорошо они поступают, разве они боятся ошибиться и огорчить тем самым самих себя, подвергнув безумному страданию других, эти невинные души, которых пускай осталось и мало, но они всё же есть? А не плевать ли злодею на всё живое и всё сущее, а не в этом ли и заключено безумие – в отсутствии чувств к окружающим или безмерной ненависти к ним же?

И ненавижу ли я всех?

Думаю, что да.

Но я так отчаянно стараюсь найти свет.

Тот свет, который я пытался поймать за свою короткую жизнь, тот свет, который казался мне существующим лишь в какой-то иной реальности.

А есть ли всё же этот свет в нашей?

Я не знаю.

Как не знаю и истинной тьмы, которая затягивала меня с каждой подобной мыслью всё глубже и глубже.

Я не находил названия этой боли. Но мог предположить, что называлась в конце концов она не безумием, не злом, не тупым отчаянием, не одиночеством и не поиском смысла собственного существования, свободы или справедливости.

Эта боль могла бы называться моим именем. Именем, которое, честно говоря, я не особо любил, пускай редко говорил об этом, потому что меня всегда раздражало его значение.

Ядовитый цветок.

Волк

Кажется, Олеан окончательно сошёл с ума.

Он снова стоял на сцене в музыкальном классе. Вид у него был более уверенный, чем в прошлый раз. В его глазах будто бы вращались невидимые воронки, а синяки под ними только усиливали эффект космоса: чёрные дыры.

Он был растрёпан, но сосредоточен. Одет в клетчатую рубашку, на верхнем кармане которой красовалась надпись «cute but psyho»[16]. Очаровательно.

Поверх рубашки он надел мантию Сов. Ту самую, которую носили слуги этой таинственной организации, вылавливающей по миру таких, как мы, взрослых и детей, старых и молодых, и так далее и тому подобное.

Зачем? Кто знает.

В этот раз в классе собралось больше людей, кто-то даже выглядывал из коридора. Учителей не было. А, нет, был один – Бенджамин Преображенский, также известный всем как Гоголь-поджигатель.

Олеан нервно ухмыльнулся, но тут же снова принял несколько официальный вид.

– Многих из нас насильно увезли от наших семей. Эти люди приходили, надевали на нас вот эти самые плащи, если мы по счастливой случайности умирали более семи раз, и отправляли на службу. Или же хватали за шкирку, говорили нашим родителям, братьям, сёстрам, да хоть воспитателям в детдоме: «arrivederci!»[17] и отправляли в этот самый лицей в целях «безопасности вас и вашего ребёнка». Кого-то из вас поймали за разрушения, когда вы открыли в себе аномальные способности, а кого-то – таких, как наши учителя, забирали прямо с работы, от жён, мужей или детей. Хочу напомнить, что взрослые на этом острове тоже не всегда хотели быть нашими тюремщиками и сами являются заложниками. Да, заложниками. Однако! – Олеан повысил голос, и я почувствовал, что абсолютно все слушают его. Кто-то ухмылялся, кто-то внимал с благоговением, кто-то хмурился и согласно кивал, но факт оставался фактом: абсолютно все взгляды были прикованы к нему, будто загипнотизированные хриплым, но несколько мелодичным голосом. Олеан продолжал: – Однако такие бессмертные, как директор, кто действительно сотрудничает с Совами и не является такой уж несчастной жертвой, – виновны. Виновны в том, что предали нас, отдали на опыты правительству, которое, как мы тут все понимаем, собирается использовать нас в целях спасения человечества. Чёрт подери, спасения человечества! Не хочу показаться вам каким-то грязным и тупым диктатором, ребята, но это… – Он на секунду запнулся, но тут же, переведя дух, поправился: – Это не то, чего мы заслуживаем. Да, мы бессмертны. Даже не просто бессмертны – мы имеем выдающиеся способности, которые сами по себе многие века казались людям лишь фантазией для написания книжек и создания игр, а теперь – вот они вы, стоите тут, боясь даже лишний раз подумать о собственных силах. Мы… мы не просто лучше обычных людей, нет. Мы такие же, как они. У нас тоже есть права, которые почему-то в последние… да примерно столько, сколько вообще существует понятие «права», абсолютно обесценились. Никого не волнует, что ты можешь, а что нет, что ты думаешь и что тебе необходимо. А таких, как мы, ещё и боятся… Мы – монстры, пришельцы и неизведанная нечисть для собрания Сов, этого Собрания Объединенных Властей, которые возомнили, что действуют на благо всего мира. Да легче улететь на Юпитер, чем спасти это проклятое солнце посредством наших с вами жизней! И я говорю не о ценности физической оболочки, а о более длительном периоде. Они хотят, чтобы всё своё бессмертное существование мы вырабатывали энергию для простых смертных, наших семей, но захотели бы ваши семьи, чтобы вы, живя в наше время, стали рабами нового света? Хотели бы вы стать простым скотом, который будет заменять долбаную горящую звезду в небе просто потому, что это самый простой способ решения проблемы?

Он говорил уже настолько громко, что у меня начала болеть голова. Ученики загудели неуверенно:

– Нет…

Олеан ухмыльнулся, по своему обыкновению – нервно, и насмешливо переспросил:

– Вы хотите быть рабами нового света?

На этот раз ответ последовал более уверенный: