– Магия, – подтвердил я. – И ощущение собственной исключительности. Отклонение от нормы, оно всегда опасно.

– А в Приграничье как же?

– Уродов везде хватает, но там колдуны часть системы, а система подобное поведение не одобряет. Таких быстро осаживают. Вот и я попытался, да только конкретно маху дал.

– Не стоило рубить с плеча.

– Не стоило. Но кто ж знал? Зная все наперед, конечно, не стал бы события торопить.

– Торопить события? – хмыкнула вдруг девушка. – Это ты в точку!

– Что такое? – удивился я.

– Помнишь, я тебе говорила, что должны прийти результаты новых расчетов?

– Да.

– С учетом точной площади аномалии и реального насыщения свертков и «пузырей» магической энергии, критический уровень оказался бы достигнут в течение полугода. Эксплуатация портала в любом случае привела бы к катастрофе, только без тебя мы узнали бы об этом слишком поздно.

– Серьезно?

– Думаешь, утешаю тебя?

– Ну мало ли. Слушай, порадуй меня еще – скажи, что вместо привокзального «пузыря» можно какой-нибудь другой уничтожить.

– К сожалению, нет.

– И чем же он так от остальных отличается? – поморщился я.

– Помимо наибольшей интенсивности энергетических выбросов в том районе?

– Помимо, – кивнул я, – и помимо свертков-отростков.

– Во всех остальных местах приборы зафиксировали смещение аномалий, и теперь портал находится уже не в центре расчетного круга.

– А привокзальный сверток неподвижен?

– Да, и мы полагаем, что расположенный там «пузырь» выступает своеобразным якорем для всего барьера.

– Это только предположение?

– Мы проверяем эту гипотезу. И кстати, мне пора бежать, а то потеряют…

– Погоди! – остановил я девушку. – А поцелуй на прощание?

Алена рассмеялась и чмокнула меня в макушку.

– Нет, так не пойдет!

– В самом деле?

– Точно тебе говорю! – Я положил руку на стройное бедро, но Алена моментально поднялась с кровати.

– Сейчас не время и не место! – строго заявила она.

– Так-то ты обращаешься с тяжелобольным! – возмутился я. – Мне, между прочим, как никогда сейчас положительные эмоции нужны!

– Все что тебе нужно – это прийти сегодня ко мне в гости. – Зимина отошла к двери и погрозила пальцем. – И не строй из себя умирающего лебедя, я у Владимира Николаевича насчет твоего здоровья справлялась. Подождешь до вечера, ничего с тобой не случится.

– Договорились. – Приглашение в гости подействовало даже лучше поцелуя. – До вечера, красавица.

Я мечтательно вздохнул и откинулся на подушку, но только начал проваливаться в сон, как заявился незнакомый охранник и объявил, что меня ждут в кабинете Грачева. И не просто объявил, но еще и проводил, будто опасался, что могу дать деру.

Поправив выданный взамен перепачканной кровью одежды камуфляж, я вошел в приемную, и сидевший на месте секретарши молодой мужчина лет двадцати пяти моментально оторвался от компьютера.

– Леднев Александр Сергеевич? – уточнил он.

– Кто? – решив из чистого хулиганства потянуть время, удивился я.

– Вы.

– Возможно.

– Давайте обойдемся без «возможно». – И странный тип продемонстрировал мое собственное удостоверение. – Присаживайтесь.

И когда только изъять успели?

Я не стал стоять столбом и, опустившись на стул для посетителей, пригляделся к собеседнику. Крепкий, спортивный, на вид – неглупый. В хорошем костюме. Встретил бы на улице, даже не подумал, что человек из конторы. Юрист какой-нибудь или чиновник. Глаза разве что…

А мужчина тем временем выложил перед собой диктофон и утопил кнопку записи.

– Расскажите, при каких обстоятельствах был поврежден выданный вам аккумулятор высокой емкости, именуемый также «бласт-бомба».

Приехали! Меня в отсутствие Шептало допрашивать собираются, что ли? Ну-ну.

– А вы, собственно, кто? – улыбнулся я.

– Это не относится к делу, – отрезал мой собеседник. – Отвечайте на вопрос.

– Хорошо, – кивнул я и замолчал.

– Ну?

– Что – ну?

– Отвечайте, при каких обстоятельствах…

– А вы кто?

– Александр Сергеевич, вы издеваетесь?

– Мы знакомы?

Но повеселиться не получилось; следователь не стал терять время на пустые препирательства и поднял трубку телефонного аппарата. Набрал внутренний номер и, глядя мне в глаза, произнес:

– Владимир Николаевич, ваш сотрудник отказывается отвечать на вопросы…

Произнес и сразу положил трубку на рычажки.

– Вот и поговорили, – улыбнулся я.

Но тут распахнулась дверь кабинета, и в приемную весь в клубах табачного дыма вышел невысокий крепыш лет сорока пяти c бритой налысо головой, морщинистыми щеками и практически бесцветными глазами, прятавшимися под густыми седыми бровями. Большой московский начальник Максим Альбертович Баринов постучал папиросой о край прихваченной с собой пепельницы и спросил:

– Опять за старое взялся, Александр Сергеевич?

– Никак нет, – быстро ответил я, моментально прекратив юродствовать. За внешностью меланхоличного шарпея скрывался норов натурального волкодава, и лишний раз нарываться на неприятности не стоило.

– Подозреваемый отказался отвечать на вопросы! – тут же наябедничал следователь.

– Гнусный поклеп, Максим Альбертович. Гнусный поклеп! – поднялся я со стула. – Если вы прослушаете диктофонную запись, то убедитесь, что ни один вопрос вашего сотрудника не остался без ответа.

– Все шутишь? Смотри, Александр Сергеевич, дошутишься когда-нибудь, – покачал головой крепыш.

– И почему это я подозреваемый? В чем подозреваемый?

– Вы подозреваетесь в умышленном уничтожении бласт-бомбы, – объявил следователь.

Я едва успел задавить в себе вздох облегчения и спросил:

– А пулю сам в себя всадил? Триста восьмого калибра? В спину?

– У нас нет оснований рассматривать всерьез ранение, после которого не осталось никаких следов!

– Максим Альбертович, я действительно должен это выслушивать? – решил апеллировать я к Баринову.

– Ответь на вопросы, – распорядился крепыш. – Отпустят, заходи.

Он скрылся в кабинете, я обреченно вздохнул, а следователь самодовольно улыбнулся и начал очень грамотно выворачивать меня наизнанку. Так вот и не скажешь, что дело шьет, но одно к одному подбирается. Умение правильно формулировать вопросы – великая вещь.