— Все будет хорошо, поверь. Просто нужно время. — Беру Беллу за руку, и она улыбается.

— А главное, не забывай, что сэкономила двадцать тысяч фунтов, — с серьезным видом замечает Лиззи. — Радоваться стоит хотя бы этому. Теперь сможешь оплатить мою дизайнерскую вагину.

Мы весело смеемся и радуемся встрече. Да, можно обойтись без мужчины, но без Беллы и Лиззи — ни за что.

Новый дом уже успел стать родным. Оставляю машину в гараже и иду по садовой дорожке. Дерево перед крыльцом приветливо склоняется, а широкая веранда приглашает отдохнуть в кресле-качалке. Внутри горит свет, блестит чистый пол, легкие кремовые шторы идеально гармонируют с простой и удобной мебелью. Пожалуй, в прежнем огромном доме мне так и не удалось добиться безусловного уюта, душевного тепла и безмятежности.

Отпускаю Каролину и кладу ей в ладонь шестьдесят долларов за дополнительную вечернюю смену. Надеваю любимую пижаму и с удовольствием залезаю под одеяло.

Не тут-то было: подает голос сотовый телефон.

— Перл, это Хизер.

— Э-э-э… привет, — с сомнением здороваюсь я. После того как мачеха поспешила распродать все папины вещи, вплоть до трусов и последнего свитера, мы разговаривали только один раз: я звонила, чтобы сказать о значительном пополнении папиного счета. Теперь ей незачем продавать дом. Но с какой стати Хизер вдруг вспомнила обо мне, да еще в одиннадцатом часу?

— Перл, ты мне нужна. — Голос звучит так же требовательно, как в ту страшную ночь, когда папа попал в госпиталь.

— Что случилось?

— Рожаю, — Слышно, как она тяжело дышит.

— Что, прямо сейчас?

— Да, сейчас. Пожалуйста, Перл, помоги. Больше некому.

— А куда же подевался этот… Рассел Андерс?

— Мы расстались. Вернее, он… а-а-а… — Снова тяжелое дыхание и стоны. — Он меня бросил. А-а-а… пожалуйста… а-а-а…

— Где ты?

— В такси. Джоули осталась с Кейси, а я еду в… а-а-а… в «Кедры».

— Выезжаю. Встретимся в госпитале. Отключаюсь и тут же звоню Каролине. Она, должно быть, еще и до дома не добралась.

— Каролина, моя мачеха рожает. У нее ребенок, понимаешь? Мне нужно срочно ехать в госпиталь. Можешь вернуться к нам?

— Да, мисус. Прямо сейчас?

— Да-да, немедленно. Я могу пробыть там долго. Сможешь провести с Тэкери всю ночь? Заплачу вдвойне.

— Без проблем, мисус.

Каролина приезжает через десять минут, а еще через десять минут я уже в госпитале. Так надо. Конечно, Хизер — не самая лучшая на свете мачеха, но она жена моего папы. Мне говорят, что миссис Сэш уже в родильном отделении, в палате ожидания. Захожу. Комната разделена на отдельные боксы зелеными шторами, но Хизер нахожу сразу и безошибочно. Этот вой ни с чем не спутаешь.

— А-а-а-а-а! — кричит она. — Неужели нельзя дать обезболивающее?

Открываю штору. В руку Хизер уже введена капельница, а живот опоясан черным ремнем, провода от которого теряются в недрах компьютера. Над головой на черно-белом мониторе бежит зубчатая дорожка: показывает сердцебиение ребенка и силу схваток. Новая жизнь рвется в мир.

— О, Перл, спасибо! — кричит Хизер. — Спасибо за то, что приехала! — По щекам текут слезы и оставляют черные следы от туши.

— Не благодари. Все в порядке. Все будет хорошо. — Сжимаю ее руку, а она смотрит с преувеличенной благодарностью.

— Сейчас так не хватает твоего отца. — Поток слез усиливается. Еще крепче стискиваю ладонь, и некоторое время мы обе слушаем стоны из соседних боксов.

— А-а-а! — Внезапно Хизер снова начинает кричать. — Чертовски больно! Почему здесь нет твоего отца? Кто разрешал ему умирать? Как он посмел? Я жутко на него зла!

— Понимаю, — успокаиваю я. — Но от него все равно было бы мало толку.

Штора открывается, и появляется медсестра-латиноамериканка.

— Что за шум? Слишком громко кричим, — приговаривает она. Смотрит на монитор и на бумажную ленту, которую выплевывает компьютер. — Хорошо, милочка, давайте проверим, как наши дела.

Деловито откидывает простыню и осматривает Хизер. Я стою рядом, и мы обе смотрим на монитор. Там бьется сердечко.

— О, придется еще подождать: расширение всего пять сантиметров, — сообщает сестра.

— Еще ждать? — недоверчиво переспрашивает Хизер. — С такой болью?

— Расширение должно достигнуть десяти сантиметров, — терпеливо объясняет сестра.

Спустя семь часов шейка матки раскрывается наконец до положенных десяти сантиметров. Хизер вместе с кроватью спешно выкатывают через автоматически раздвигающиеся двери и везут по стерильным белым коридорам в отдельную родовую палату, где уже ждет доктор Гринблат с маской на лице. Впервые замечаю, какие у него красивые глаза.

— Тебя наблюдает доктор Гринблат? — спрашиваю у Хизер. Понятия не имела.

— Как себя чувствуете, Перл? — интересуется доктор Гринблат, не обращая внимания на ее крики и проклятия. Тем временем целая команда медсестер подключает Хизер к компьютеру и поднимает ее ноги в стремена. Подобные сцены здесь, должно быть, не редкость.

— Черт, черт, черт… — стонет Хизер.

— Все в порядке, — отвечаю я и вытираю ей лоб влажной салфеткой.

— Все хорошо, — сообщает Хизер доктор Гринблат. — Ребенок в правильном положении. Головка в тонусе. Сейчас все пойдет быстро. Но только с каждой схваткой надо будет добросовестно тужиться. Как можно сильнее. Ощущаете желание тужиться?

— Черт, черт, черт…

— Понятно, но ощущаете ли вы желание тужиться?

— Да! — орет Хизер.

— Отлично. Вижу, что идет схватка. — Доктор смотрит на монитор. — Надо тужиться.

— Давай, Хизер, давай, — подбадриваю я. — Ты сможешь.

Хизер тужится, кричит и с такой силой жмет мою руку, что, боюсь, чувствительность теперь вернется не раньше чем через год.

— Вижу головку, — оповещает доктор. — Уже близко, Хизер. Хватит тужиться. Подождем следующей схватки. Молодец.

Через несколько секунд приходит следующая схватка. Тужимся. Кричим. Ругаемся. И вдруг, словно по волшебству (хотя если по волшебству, то откуда же столько боли?), на свет появляется чудесный крошечный темноволосый мальчик. Он прекрасен, и теперь уже слезы текут по моим щекам.

Новый братик. Новый папин ребенок. Он очень похож на папу. О Господи, если бы папа был здесь! Как бы он был счастлив!

Пока медсестры суетятся вокруг младенца, доктор Гринблат в последний раз осматривает мамочку и делает вывод, что она вполне здорова. Наконец и он, и медсестры уходят. Мы остаемся втроем.

— Хочешь подержать? — спрашивает Хизер. Она уже успокоилась и выглядит удивительно красивой. Подает мне сверток: белый, чистый, свежий.