тех вещей, которые его заводили. Его желания были настолько ужасными, что не существовало безопасного способа сублимировать их, не было никакой возможности превратить их во что-то нормальное. Я видела, как его истинное лицо проклюнулось наружу и нацелилось на другую женщину, чтобы получить от нее ту же реакцию, какую он когда-то получал от меня — я видела это и ненавидела его за это. Ненавидела за то, что с ним всегда так сложно, и что кто-то вроде него был полезен в нашей работе — что он был так же хорош в ней, как и я. Что можно сказать обо мне, если с кем-то вроде Олафа я примерно равна по навыкам, и если у меня на счету больше легальных убийство, чем у него? Ничего хорошего.

Ньюман позади нас благодарил Ливингстона за помощь. Если бы не Кейтлин, никто кроме меня не увидел бы, насколько сильно соскользнула с Олафа его маска. Он обожал снимать ее вот так, внезапно, чтобы ошарашить, но только если не охотился на тебя в этот момент. Если ты просто добыча, он будет прятаться в высокой траве, как лев, который поджидает антилопу, и бросится в атаку только когда она подойдет достаточно близко. Кейтлин получила мое старое место в меню Олафа. При таком раскладе он больше напоминал гепарда, который разгуливает по саванне без прикрытия. Антилопа не знает, когда он бросится в атаку, и на нее ли он вообще нацелился. Я же этой блядской антилопой не была.

Я очень много работала над тем, чтобы держать под контролем своих внутренних зверей, но в этот момент я хотела, чтобы Олаф вспомнил, что я больше не еда. Да, он большой и сильный, но это еще не делает его королем.

Я подумала о своей львице, а может, это она подумала обо мне. Не так, как это делает человек, но в своем собственном стиле она понимала меня и мой мир куда лучше всех моих прочих зверей. У нас с ней коммуникация была налажена, в отличие от тех, кто просто пытался прогрызть себе путь наружу через мое тело. Она и раньше давала мне сигналы, позволяя понять, чего хочет, но на этот раз мы с ней были солидарны: пошел ты на хрен, царь зверей, нам обоим известно, кто приносит еду (в дикой природе пищу для прайда добывают львицы, а не львы — прим. переводчика).

Олаф принюхался и повернулся ко мне.

— Я ощущаю… твой новый парфюм, Анита.

Он сказал не то, что собирался сказать, и таким образом сохранил наш секрет. Да, все присутствующие знали, что мы с ним — носители ликантропии, но это не то же самое, как сказать, что, дескать, львом запахло. Только другие ликантропы, вернее, териантропы, могли учуять запах зверя, который поднимался к поверхности чужого тела.

— Я надела его специально для тебя. — Сказала я, понизив голос на октаву.

— Что происходит? — Встряла Кейтлин, переводя взгляд с Олафа на меня и обратно.

Ливингстон потер ладони друг о дружку так, словно замерз, но я не сомневалась в том, что мурашки у него на коже бегали от того, что он почувствовал силу. Он заметил ее, когда я была в клетке с Бобби, но тогда мы были куда ближе к тому, чтобы один из нас перекинулся. Если Ливингстон мог почувствовать то, что происходит сейчас, то как экстрасенс он круче, чем я думала.

— Помощь нужна, маршалы? — Поинтересовался он.

— Нет. — Ответила я. — Спасибо за беспокойство. У нас все под контролем. — Я говорила это, не отрывая взгляд от Олафа.

— Ты уверена? — Спросил Олаф, тоже понизив голос.

— Уверена. — Ответила я.

Моя львица направилась вперед по длинной тропинке внутри меня — каждый шаг она печатала так, будто подкрадывалась к газели на водопое. «Мы не сможем подкрасться к нему незамеченными» подумала я. Моя львица посмотрела на меня своими янтарными глазами, и я поняла, что она задумала: Олаф не ожидал, что мы будем с ним драться. Мы подкрадывались к нему на открытой местности — так, как это делают гепарды.

— Если вы оба так считаете. — Сказал Ливингстон и повернулся к своим коллегам. — Дюк, Ньюман, как насчет проводить нас до машины?

— Вы идите. — Ответил Ньюман. — Мне тут кое-что перепроверить надо с моими коллегами-маршалами.

Дюк начал протестовать, но Ливингстон положил руку ему на плечо и начал втирать что-то про шансы на победу у местной спортивной команды в этом году. Этого хватило, чтобы отвлечь Дюка и вывести его за дверь.

— Тебе стоит присоединиться к ним, Ньюман. — Произнес Олаф.

— Мне и здесь хорошо.

Я колебалась. С одной стороны, я не хочу оставаться один на один с Олафом чаще, чем требуется, а с другой — я не была уверена, что хочу подвергать риску жизнь Ньюмана. Львица уставилась на меня своими золотыми глазами и подумала, сказала, транслировала мне в голову: Ньюман — наш львенок, большой и взрослый львенок, но мы все равно хотим его защитить. Она была права. Я относилась к Ньюману, как к ребенку, а он им не был. Мое замешательство было непонятно моей львице, и она начала пятиться обратно во тьму, но оставила мне одну мысль: она хотела самца, но не того, который стал бы убивать ее львят. Она не сказала мне об этом буквально, но суть ее послания была именно такой.

Я стояла, чувствуя, как ощущение моей львицы и ее запах постепенно испаряются вокруг меня. Но даже так я поняла, что она хотела мне донести.

— Ступай с остальными, Ньюман.

— Блейк, ты уверена?

— Да. — Ответила я. Я была необычайно спокойна и смотрела на Олафа.

Он все еще сидел на своем месте. Даже терпкий запах моей львицы в воздухе не был воспринят им, как угроза. Ни ее, ни меня он не считал за угрозу.

— Ты ее слышал. — Сказал Олаф.

— Я не с тобой разговариваю. — Возразил Ньюман.

— Иди, Ньюман. — Бросила ему я. — Нам просто нужно немного поболтать наедине. Это займет всего пару минут.

— Хорошо бы. Я не могу вечно отвлекать Дюка.

Я почувствовала, как он двинулся с места, и услышала, как захлопнулась за ним дверь, но все это время я смотрела на Олафа.

— Куда ушла твоя львица, Анита?

— Она все еще здесь и у нее есть для тебя послание. Вернее, у нас обеих.

Его губы растянулись в высокомерной улыбке. Он и так всегда был самым большим мальчиком на полях саванны своей жизни, а теперь он был верльвом. Они тоже чертовски