Девушка резко приказала себе оставить пустые размышления: мечтать о счастье ей так же глупо, как надеяться снова обрести девственность.

Кортеж прибыл в Родгар-Эбби сразу после заката солнца. Для Честити, а также для новобрачных были уже приготовлены комнаты, в детской еще суетилась прислуга. Вот-вот должны были подать праздничный обед.

Когда Честити собралась напомнить Верити о документе, оказалось, что молодые уже успели уединиться. Кажется, маркиз не торопится с разоблачениями. К огорчению Честити, Син перехватил этот взгляд. Он и без того держался в стороне, а теперь вовсе отстранился.

Разве не этого она добивалась?

Сердце мучительно заныло.

Девушка укрылась в тихой гавани своей комнаты, дав слово не поддаваться слезам. Если, по мнению Сина, она теперь находится под покровительством Родгара, он оставит ее в покое. Нужно только укрепиться в решимости навсегда с ним расстаться.

Когда Верити постучала в дверь, Честити беспокойно бродила по комнате. Она посмотрела на сестру — сияющие глаза, счастливая улыбка.

— Поверить не могу, что это в самом деле случилось! — воскликнула Верити, бросаясь к ней с объятиями. — Мы победили, мы добились своего! Маркиз уверяет, что лично присмотрит за тем, чтобы это не отразилось на карьере Натаниеля. — Она потупилась. — Знаешь, стоит заговорить о проблемах, как Натаниель закрывает мне рот поцелуем. Он сказал, что все образовалось бы самой собой. Он даже подумывал увезти меня с собой на континент, чтобы обвенчаться там.

— Очень романтично, — рассеянно одобрила Честити. — Маркиз, случайно, не упоминал, как он намерен обеспечить вашу будущую безопасность?

— Нет, не упоминал. — Милое лицо Верити омрачилось. — Ты думаешь, это лишь пустые обещания?

— Речь не об этом… — Честити собралась с духом для объяснений, что было не так-то просто. — Сейчас я тебе кое-кто расскажу… кое-что неожиданное и странное. Мы с Родгаром обсудили все, что произошло, и пришли к выводу, что сэр Уильям шантажировал нашего отца тем, что тот совершил в сорок пятом. Речь об измене, Верити. Мы думаем, что существует документ, способный это доказать.

— Отец замешан в измене? — удивилась Верити, как Честити и ожидала. Но потом она медленно кивнула. — Понимаю. Для из ряда вон выходящих странностей может быть только из ряда вон выходящее объяснение.

— И нам кажется, — осторожно продолжала девушка, — что документ, который у тебя с собой, и есть орудие шантажа.

— Боже правый!

— Ты не против, если маркиз прочтет его?

— Что ты, конечно, нет. — Верити пошла к двери, но вдруг повернулась, прижав ладони к щекам. — Какой ужас!

— Что случилось?

— Я оставила его в кармане платья горничной, в котором выехала от няни!

Честити живо припомнила, как все они переодевались в карете.

— Но ведь ты не выбросила платье?!

— Все равно что выбросила! Я оставила его Мэри Гарнет с наказом отдать бедным! Про документ я совсем забыла! Понимаешь, приехал Натаниель…

Не слушая, Честити бросилась вон из комнаты. На вопрос, где сейчас Родгар, лакей ответил, что тот в своем кабинете.

— В чем дело? — спросил маркиз, когда она, задыхаясь, вбежала к нему.

Девушка, глотая слова, объяснила ситуацию.

— Хорошо, что об этом зашел разговор. Нельзя терять ни минуты!

— Что вы собираетесь делать?

— Послать кого-нибудь к Гарнетам. Син хорошо их знает, он и поедет.

— Но он два дня провел в седле!

— Он солдат и таковым желает остаться.

От чрезмерной заботы — к полному пренебрежению! Честити хотела запротестовать, но вспомнила еще одну важную вещь.

— Милорд, мне нужно обсудить с вами нечто важное…

— Слушаю.

Она рассказала о своем частном расследовании в «Доме у дороги» и о респектабельных светских дамах, которые ей там повстречались. Она уже тогда поняла, что Родгар там не впервые, но лишь минуту назад сообразила, что он может знать, кто скрывался под масками. Честити не утаила ничего, в том числе упомянула про письмо, предположительно написанное Нериссой Трелин. Все это не имело ничего общего с государственной изменой, зато было вплотную связано с ее судьбой.

— Как интересно! — произнес Родгар, внимательно ее выслушав. — Вы говорите, письмо было весьма откровенным? А именно?

— Она назвала его Геркулесом, а потом… — Честити покраснела до корней волос, но ничего не оставалось, как вдаться в детали, — потом там говорилось о его платке у нее между ног в театре и о ее ленте, которую ему предлагалось обвязать вокруг… нет, я не могу продолжать!

— Это и не нужно, я уже могу составить общую картину. В самом деле, письмо гораздо откровеннее обычной любовной записки.

— Вот и я так подумала.

— И вы спрятали его в пустой комнате, в трещине за каминной полкой. Как найти этот дом?

Девушка объяснила, насколько могла вспомнить, и маркиз сделал заметки. Вскоре Брайт Маллорен отправился с поручением разыскать и привезти письмо. Похоже, он был счастлив убраться подальше от свадебных столов.

— По-вашему, от письма будет толк? — спросила Честити Родгара. — Мне бы не хотелось погубить безупречную репутацию Нериссы. По сути, она не сделала ничего плохого, просто сказала правду.

— Просто поставила подпись и печать под приговором, — сухо уточнил он. — Вы чересчур добросердечны, дорогая моя. Нерисса Трелин из тех женщин, что не задумываясь погубят любого, кто встанет у них на пути. К тому же вы ошибаетесь, называя ее репутацию безупречной. Полсвета знает, что это обычная потаскушка, но находит забавным притворяться, что это не так. Кстати, они знали и то, что вы ни в чем не виноваты — у высшего света нюх как на порок, так и на добродетель, — и вволю позабавились, бросая камни в невинную жертву. Жертва время от времени необходима — на алтарь добропорядочности, чтобы удостовериться, что условности все еще в силе. Так устроен свет.

— Вы тоже к нему принадлежите!

— Я его столп, — добродушно подтвердил Родгар. — Однако в отличие от некоторых я не обижаю невинных.

Он вдруг приблизился к Честити, поднял ее лицо за подбородок и коснулся губ губами.

— Временами я почти завидую брату…

В этот миг она всем существом ощутила присутствие Сина в кабинете, отпрянула и повернулась.

— Я вижу, процесс восстановления твоей репутации идет полным ходом, — заметил Син таким ледяным тоном, который не удался бы и Родгару. — Удачная мысль, брат! Никто не посмеет усомниться в добродетели супруги маркиза Родгара.

— Не в моем присутствии, — согласился тот. — Однако нас больше занимает то, что говорится за спиной.