Я улыбнулся. Объяснил причину. Тот хмыкнул.

— Поэтому ничего не говорил. Кого увидела ведьма? Новичок-террианин, скорее всего, из богатых, если по экипировке судить, решил в подземелье с товарищем сунуться. А тот куда-то запропал. Скорее всего, поэтому не нападала сразу. Но либо ждать надоело, либо дела срочные появились, ну и решила тебя взять в оборот. Это обычное дело, они не сразу убивают, им много кто требуется, кроме жертв для алтарей. Беготня же… Я ее заглушил ровно на час двадцать. Надо было или жечь сразу, но это нельзя делать, так как — я ее почувствовать не смог. Понимаешь чем, это пахнет?

— Тем, что они свободно могут ходить, где им вздумается?

— Именно! Поэтому надо было многое из нее извлечь. Разобраться.

— Пытал что ли?

— Запомни, может и пригодиться, пытать ведьм, чтобы добыть информацию — бесполезно, все эти испанские сапоги и дыбы, и многое похуже, не для этого Инквизиция использует. Здесь даже не об искуплении идет речь, а о том, что она расходует энергию, в результате, после ее ликвидации, она не сможет попасть к своему Господину. Сил не хватит. А, если сразу — в его армию. И это так и есть. И вот, что я из нее извлек, — швырнул тот на стол какой-то амулет, похожий на паука, — И наш бег, тебе уже принес прибыль. Не меньше десятки за такие сведения.

— Ладно, это понятно, но нельзя было не так хардкорно? Тихой сапой?

— Говорю же, на час двадцать она была в отключке. Экранирования нормального не было, она бы сигнал своим товаркам передала. В результате, те узнали бы, что ее поймали, соответственно, приняли бы меры. Итоги? Все пшик. Может у них еще какая-нибудь возможность маскироваться имеется. Сейчас они себя чувствуют вольготно. Даже инквизиторам, наверняка улыбаются в Уэстленде. В результате нашего с тобой марафона, что успели вовремя, она, для своих просто пропала. И неизвестно куда, учитывая, что ведьмы все личности, и очень одаренные и разнородные, то такой финт в их духе. По делам куда-то сорвалась. Поэтому и пришлось выложиться. Здесь экранирование такое… Пусть хоть всем ковеном сигнализирует, ничего не уйдет.

— Ты ее хорошо заковал? Не вырвется?

— Она же не Феникс.

— Сжег что ли?

— Конечно? Или ты хочешь ночевать рядом с такой тварью? Я бы не рискнул.

— Ясно. А что про дело сэра Спаркса думаешь?

— Ерунда это все. Выжил из ума старик. Завтра до места доберемся, понюхаемся там, осмотрим все. Главное другое, мы с тобой такое нарыли, такое… Теперь в любом случае, наш рейд — имел смысл. Кстати, еще и с волканов по тысяче примерно упадет. Плюс к этому — ты вооружен, экипирован. А для наших мест — почти в потолок. Особенно, если рассматривать, что при появлении у тебя был только… Помолчу. Учитывай и то, что такие модификации простым людям практически не доступны, тем более за такие смешные цены.

Смешные цены? Ну-ну, а вот я бы не сказал.

— Это, мой друг, мастер Братства, модификации все, практически под запретом для остальных. Только для нас, и Имперских подразделений. Не для всех.

— И что, их у меня отнимут?

— Не боись, теперь точно никто ни на что твое не покусится. Еще вербовать будут.

— Я пас, — выставил перед собой ладони.

— А почему не хочешь? Все же классно, умер — мы тебя без затрат твоих воплощений воскресим, обучение. Много плюсов.

— Я одиночка, мне даже твои приказы поперек горла, хотя и понимаю, что так надо. Но… Тут же — приказали, и под козырек. Не мое. Понимаю плюсы. Но не мое. Тем более, у меня сейчас будет свой корабль. Лечу куда захочу, — и ведь не соврал, все сказал, что думаю. Хотя, что тут скрывать. Планы я свои сразу озвучивал.

— Главное, что понимаешь — порой надо. У нас всяких бойцов хватает. Мы — Звезды. В большинстве независимо работаем. Но наша полная. Все равно, думаю, не заберут. Сэр Девид за тебя. Не зря же он тебя и с Аланом познакомил, и в Арсенале показал. Считай только с лордом Гассом свести и все.

— Алан, он, чем занимается? Я думал, это ты устроил… Мэтр… Это значит маг?

— Это мой друг, главный Инквизитор округа Уэстленд. Нет, я, птица не того полета. Пока что. А теперь давай спать.

Всю жизнь, даже на Пустошах, старался проходить мимо всех религиозных образований, а тут сразу своим стал, да еще и в кому — Братству. Шок. Трепета не было.

— Дежурить будем?

— Если что-то сюда проникнет, поверь, от нашего дежурства толку будет ровно столько, сколько пытаться остановить поезд, побежав ему по рельсам навстречу. Убежище — одно из лучших. Здорово все получилось. И мне втык никто не даст, так как сведения у нас — огонь. По необходимости, пришлось раскрыть конспиративную точку. Не убивать же тебя? — размышлял тот.

А у меня холодок пронесся по позвоночнику. Могут ведь. Я столько всего узнал. Хотя дружественный им товарищ. И полезный. Но… Все равно, необходимо всегда помнить, с кем дело имею.

— …Но клятву крови принести придется. Это один из секретных объектов. Сам понимаешь, — донесся только конец фразы, вырывая из мыслей.

— Я не против, я даже за, — ответил тоже честно.

Процедура много времени не заняла, зато отображалась теперь у меня в кольце— идентификаторе. И, если что, оно родное, мне рот и закроет. Может и фатально это сделать. Но… Болтать я не собирался. Поэтому, к черту все, к Дьяволу, к местным Темным богам! Спать, только спать!

— Полетят чьи-то головы, ой, полетят! Сам отрежу! — оскалившись, зло прошипел Джек.

Я не переспрашивал, ждал продолжения тирады, заворожено смотря на двух порождений кошмаров, замерших у спуска на Четвертый ярус в метрах пяти от нас. Дохлые часовые, мать их так!

Больше всего они напоминали двухголовых кентавров, если бы их взялись совместно рисовать под TJ-7[60] Борхес и Дали. Твари вызывали в первый миг то же чувство, как фотографии post mortem детей викторианской эпохи старой доброй Англии. Имею в виду, реакцию нормальных, психически здоровых людей, воспитанных на современных гуманистических цивилизационных ценностях. Шок, и отнюдь не культурный, отвращение и абсолютное непонимание, неприятие таких традиций, граничащее с желанием поместить и фотографа, и родителей в Бедлам[61]. Такая же дикость, как Небесное погребение.

Ощущение возводилось в степень густой-густой трупной вони, от которой, казалось, сам воздух делался липким, мерзким, тошнотворным. Едва не вывернуло. Реализм зашкаливал. А я думал, ко всему привычен. Но было в них нечто чуждое, иррациональное, не принадлежащее нашему миру, нечто такое… Как отражение в лживых зеркалах, которых следовало бояться[62]. Смотришь, знаешь — не настоящее, а все сделано так — многие в холодном поту просыпались.