(Детей и у того, и у другого не было.)

Тут Валентин Семенович и хитрый черт посмотрели друга другу в глаза, с полным пониманием и преданностью, как в отражения, и прочли в зрачках друг у друга некую тайную мысль, которая, как оказалось впоследствии, тоже была у них общая.

Как хорошо, что в мире происходят такие встречи! Такие столкновения и пересечения схожих судеб, и существуют такие кафе-закусочные, как наше кафе «Уют» у метро! (Заходите, там все будут очень рады!), где люди (и черти) имеют редкую возможность поговорить по душам, высказаться в полной мере и о чем-то договориться…

А эти двое договорились о чем-то, и дальнейшие события нам сейчас это докажут, полностью, чтобы ни у кого не возникло сомнений.

Было ближе к девяти часам вечера, чем к восьми, когда наши знакомцы, крепко пожав друг другу руки (черт был в черных перчатках, с мехом и хорошего качества, все-таки пиротехника и спецэффекты это вам не НИИ), расстались навсегда, с тем чтобы больше никогда не увидеть друг друга.

Валентин Семенович шел решительно, и решительно не в ту сторону, куда обыкновенно угрюмо плелся в девятом часу.

Он миновал длинный дом с аркой, еще одно кафе «Пчелка», магазин «Тортик», «Продукты» и вскоре был у дома № 34 по этой улице.

Тут Валентин Семенович нырнул в чужой двор, тенью шмыгнул под балконами, подошел к чужому подъезду, набрал чужой домофон, бегом поднялся по чужой черной лестнице и позвонил в чужую квартиру.

Из-за двери Валентин Семенович вежливо, но очень тихо представился другом детства черта, и ему открыла дверь, видимо, чертова жена.

Валентин Семенович приветливо улыбнулся с порога и толкнул женщину обратно в квартиру.

Это мероприятие не заняло у Валентина Семеновича и получаса.

Вернувшись домой с чувством выполненного долга, Валентин Семенович нашел свою Галину Борисовну под балконом.

Скорая помощь еще не подъехала, но ее уже вызвала соседка, на глазах которой произошло несчастье.

Валентин Семенович опустился перед погибшей женой на колени. И заплакал.

От радости.

За Саней пришли на девятый день.

Трое в серых костюмах.

Он стоял в дверях в домашнем халате, банных тапочках с помпонами, сжимал «ружьем» швабру, в ноги опустил, звякнув ручкой эмалированное ведро с мыльной пеной.

Убирался.

Все эти девять дней убирался. Ходил за женой по квартире, мыл полы. Она шлепала босиком, плакала, что ей больно. Оставляла на паркете и плитке уборной ржавые пятна.

Приходилось ходить. Убирать.

Громко тикали в пустой квартире часы. «Тик-так-тик-так…»

Капало из крана.

Жена хваталась за ручки. После нее было скользко открывать двери. Он спросил, где у нее стоят хозяйственные средства от пятен и для мытья кафеля и тряпки. Она показала. Оказалось, в нижнем левом ящике стенки в большой комнате.

Пока он убирался, жену, чтобы больше не пачкала пол, пришлось запереть в шкаф, за шубы.

И она скреблась и стучала. Пока, видимо, не уснула.

В первый день он так устал убираться, что даже не стал ужинать. Повалился в маленькой комнате на тахту, натянул на голову одеяло и провалился.

Разбудил его телефон. Звонила теща, спрашивала Наташу. Со сна он забыл, что уже убил Наташу, пошлепал к шкафу, открыл, протянул жене трубку. Они с тещей поговорили, а шкаф он закрыть забыл, и, пока ходил вешать трубку, Наташа выбралась из шкафа и опять наследила.

Теща звонила весь день. Волновалась. Говорила, что у нее не спокойно на сердце. Что у Наташи был какой-то не такой голос. Просила передать, чтобы позвонила, когда вернется. Он передал. Даже сам набрал номер, чтобы Наташа не заляпала кнопки. Но этот последний разговор с дочерью теще, видимо, окончательно не понравился, и она явилась сама. «Здрасте!»

Жила теща Вера Николаевна в соседнем доме, третьем подъезде. Саша с Наташей были из одной школы. С одной парты. Они с Наташей были с детства. А после армии поженились.

В общем, пришла Вера Николаевна, и Наташа, чтобы не пугать мать, сама спряталась в шкафу, а он поплотнее задернул Наташу шубами. Главное, он очень боялся, чтобы Наташа не чихнула в шкафу от пыли и этим себя не выдала (у нее была сильная аллергия на шерсть с детства).

А то он боялся, чтобы Наташа не задохнулась.

Пришлось, пока теща сидела на кухне, пила чай, сходить в прихожую, просунуть жене через створку дыхательный баллончик.

В общем, теща сидит и не уходит. Говорит, подожду, пока Наталья с работы не вернется. Он говорит: «Не надо, мама Вера, у нас все хорошо. Поздно уже, вы идите домой, а я Наташе скажу, она вам сама позвонит».

Но теща, вероятно, почувствовала, что он что-то не договаривает. (Или сама знала об этой истории с Наташкой и Виктором Николаевичем – новым директором школы?)

И она говорит: «Саня, ты мне лучше скажи, что у вас случилось? Я же вижу, что-то не так. Вон, и лицо у тебя какое-то серое. Похудел. Не бреешься. Распустился…»

(И началось…)

Пришлось рассказывать. И Саня рассказал, что Наташа от него ушла. Что она ушла, да. К этому своему директору, сказала, что так будет лучше.

И тут Саня заплакал и все рассказал, как дело было.

Как вернулась Наталья вчера? Нет, позавчера, с работы, сели ужинать. И она ему все выложила. Что она его больше не любит. Что у нее с «этим» уже давно. Что у них будет ребенок. А чей ребенок? Чей?! Ведь это же еще неизвестно? Там же делают с этими детьми какую-то экспертизу по установлению отцовства? Или нет?

Наташа говорит: «Нет!» Это их с директором будет ребенок. И еще говорит: «Мы с тобой, Саня, друг другу не подходим. Ты ничего не понимаешь в музыке…» (Наталья была в этой школе учительницей музыки младших классов.) Она, пока он в армии служил, а потом на эти шубы (что сейчас в шкафу висят) деньги зарабатывал, она получала высшее музыкальное образование, по классу фортепьяно.

Таскала Саню в филармонию. Скрип. Грохот. Как отбойные молотки у него на дорожном объекте. Чего он в этой филармонии не видел? Чего забыл?

Ну, вот и Наташа тоже ему об этом. Вытащила из-под дивана чемодан и начала собираться. Но главное же не это. Главное, он понимает, что это не может такое быть. А она говорит, может, и даже очень.

Но как это получается? Вчера любила. А сегодня вечером нет?

«Нет, – она говорит, – я тебя давно уже не люблю. Отпусти меня, пожалуйста, не устраивай мне скандал».

Он и не думал скандалить. И он ее никогда до этого даже пальцем…