причинами. Не глупее был и Маннергейм, отнюдь не германофил. Но «для народа», подобно тому, как войну продолжали изображать освободительной даже после вывода русских войск и прибытия немецких, так и присылку последних изображали великодушным жестом со стороны Германии. Маннергейм в приказе по этому случаю лицемерно толковал о «великой жертве, которую благородный народ Германии приносит ради нашей страны». Жертвой в подобных заявлениях была лишь правда.

В связи с этим нельзя оставить без опровержения содержащиеся в книге Ф. Байера «Германская интервенция в Финляндии в 1918 г., как интервенция, соответствующая международному праву» утверждения, сущность которых выражена в заглавии этой книги. О германской интервенции в Финляндии Байер пишет: «Эта интервенция являлась дозволенной с точки зрения международного права, так как она опиралась на соответствующие положения международного права. Таковыми являлись: а) в отношении России — право на интервенцию в соответствии с правом репрессалий, основанное на деликте — нарушении русскими абз. III ст. 6 германско-русского мирного договора путем неисполнения обязанности эвакуировать войска, что требовало мер пресечения; б) в отношении Финляндии — ее согласие. Последнее было предоставлено как для осуществления права репрессалий против России в пределах финляндского государства, так и для внутригосударственной интервенции в самой Финляндии. Это согласие было предоставлено посредством формального немецко-финляндского договора об интервенции, формальные недостатки которого были исправлены».

Сказанное Байером является насквозь фальшивым.

В утверждении «а» элементом истины является лишь признание антисоветской направленности этой интервенции. Но Германия, как документально доказано выше, еще до заключения Брест-Литовского договора дала финляндской буржуазии обещание относительно интервенции. Закабалявшие Финляндию договоры, подписание которых представителями финляндской буржуазии Германия ставила предварительным условием интервенции, разрабатывались одновременно с Брест-Литовским договором. Кстати, специального договора об интервенции не было заключено между Германией и белофиннами — Байер считает таковым, по-видимому, так называемый «мирный» договор. На совещании статс-секретарей и представителя верховного командования, созванном Гертлингом 11 марта, через неделю после заключения Брестского мирного договора, никто из участников не говорил о нарушении его Россией. А ведь решение верховного командования послать в Финляндию войска было давно принято — о нем Людендорф сообщил Ельту еще 21 февраля. Интервенция, на антисоветские цели которой указывали и кайзер, и Гинденбург, и Людендорф, готовилась Германией еще до того, как стал существовать договор, мнимое нарушение которого Советской Россией Байер пытается выдать за правовое основание для интервенции. Империалистам, уже принявшим решение об интервенции, было необходимо какое-то подобие юридических оправданий этой интервенции, и одним из них и явился приводимый Байером надуманный довод. Его пустили в ход еще германские дипломаты, тоже старавшиеся изобразить интервенцию в Финляндии как якобы ответную меру на нарушение договора Советской Россией. В радиограмме от 1 апреля 1918 г. германское МИД заявило, что в Финляндию прибывают русские красногвардейцы и что в случае, если русское правительство окажется не в состоянии выполнить свои договорные обязательства, германское правительство, к своему сожалению (!), будет вынуждено предпринять шаги «для восстановления положения, соответствующего договору». Это говорилось в то время, когда вопрос о «шагах», которыми грозило германское правительство «в случае, если» и т. д., был им уже давно и безоговорочно решен: германские войска задолго до этого в качестве подготовки заняли Аландские острова, и германские корабли уже направлялись в Финляндию с экспедиционным корпусом на борту, высадка которого началась через день после этой радиограммы. Позднее Германия таким же образом оперировала фальшивым утверждением, будто в боях в Финляндии участвовал 42-й корпус русской армии, хотя он уже давно не существовал.

Злостным нарушителем Брест-Литовского мирного договора была Германия. Подписав договор, в 1 ст. которого говорилось, что стороны «решили впредь жить между собой в мире и дружбе», Германия на практике непрерывно продолжала враждебные Советской России действия. Германия фактически продолжала наступление. В нарушение мирного договора она оккупировала Крым, высадила войска на Таманском полуострове и начала захват черноморского побережья. На Черном море Германия и ее союзники, тоже подписавшие Брест-Литовский договор, обстреливали и захватывали русские торговые суда. На Донском фронте немецкие военные власти отказались установить демаркационную линию, чтобы не связывать себя. Но и там, где демаркационная линия была установлена, германские войска продвигались за нее и нападали на русские войска. Так было в Орловской, Курской, Смоленской губерниях и во многих других местах. На Псковском участке постоянным явлением было вторжение германских отрядов и отдельных лиц не только в нейтральную полосу, но и за демаркационную линию с целью пропагандирования среди прифронтового населения идеи о том, что немцы готовы прийти «для наведения порядка». Карл Либкнехт с полным основанием отмечал: «Брест-Литовский «мир» не является миром, ибо война против «Великороссии», с которой заключен мир, продолжается, прямо и косвенно, в Прибалтике, в Финляндии, на «Украине», в Крыму, в Донской области, на Кавказе, на всем Востоке...». Вопиющим нарушением договора были поддержка, финансирование и вооружение Германией русских белогвардейцев для свержения Советской власти. Советское правительство не раз ставило вопрос о необходимости прекратить нарушения договора со стороны Германии, но безрезультатно.

В качестве второго довода, оправдывающего интервенцию, Байер ссылается на согласие «Финляндии» на эту интервенцию. Но в Финляндии шла классовая гражданская война, и если эксплуататорские классы были сторонниками интервенции, то рабочий класс и деревенская беднота были ее безусловными противниками и сражались против интервентов с оружием в руках. Сам канцлер Гертлинг признавал, что германская интервенция вызывала симпатии лишь у чисто буржуазных кругов Финляндии.

Впоследствии германский посланник в Финляндии В. Блюхер писал, что половиной населения Финляндии германская интервенция была воспринята с чувством ненависти. Эксплуататорские классы, готовые продать свою страну ради помощи в подавлении революции и удержавшиеся у власти исключительно милостию интервентов, — это еще не Финляндия. Байер умышленно применяет неточные термины.

Прославление Германии в качестве блюстителя международного права тем более кощунственно, что действия Германии во время первой мировой войны представляли собой цепь возмущавших весь мир нарушений международного права. Достаточно напомнить о попрании ею гарантированного ею самою нейтралитета Бельгии, о применении отравляющих веществ, о бомбардировках мирных городов, о бесчеловечном обращении с военнопленными. После подписания Брест-Литовского договора Германия совершала по отношению к Советской России действия, которые представляли собой нарушение не только этого договора, но и общепризнанных норм международного права. В Черном море военные суда Германии и ее союзников обстреливали суда, перевозившие больных. У Мурманского побережья германские подводные лодки без предупреждения атаковали и топили рыбачьи суда поморов и суда, перевозившие продовольствие для поморов, причем людей, спасавшихся на лодках, немцы обстреливали. Принудительный увод мужского населения некоторых деревень, вырезывание целых семей вместе с детьми по подозрению в принадлежности кого-нибудь из семьи к партизанам, сожжение