— Мы еще не закончили разговор, — хмурит брови Артур. — Не отпущу, не надейся.

— Я не хочу больше разговаривать, — отвечаю тихо, но твердо. — Можешь попробовать силой удержать, но ничего хорошего из этого не выйдет.

— Хорошо… Силой держать не буду, — вздыхает Артур. — Но ты забыла пирог… давай я помогу тебе? Хоть это мне можешь позволить.

— Да, сам его принеси, гости заждались наверняка. — И я проскальзываю мимо. Артур отталкивается и отступает в сторону, выпуская меня из кухни. Я не останавливаясь ни на минуту, бегу на второй этаж, и прихожу в себя лишь в своей комнате. Сердце бешено колотится. Я понимаю, что снова проиграла.

Интересно получается — за столом мне казалось, что Артур напивался, сколько не кидала взгляд — всякий раз он был с бокалом в руке. Но когда разговаривали, когда чувствовала его дыхание — в нем едва угадывался алкоголь. Бурмистров показался мне абсолютно трезвым. Зато, когда выбежала из кухни и вернулась к гостям — моему взору предстал пьяный, буквально в стельку, Штаховский. И когда успел только? Весь вечер почти ничего не пил!

— О-о, детка, ты верну-улась, — пропел пьяным голосом Якоб, как только увидел меня.

— Я и не пропадала. Всего лишь ходила на кухню.

— И там тебя ждал…

— Пирог.

— Врушка, — зло выплевывает Якоб. — Значит, снова-здАрова, да, Скорос? Крылышки по огню соскучились? Понимаю… Бывает, сам немного к садо-мазо склонен. Но такого как Артур «садо» я тебе не дам, конечно. Слишком люблю…

Произнеся последнее слово, Якоб роняет голову в ладони, и засыпает в такой позе за столом. А я стою ошарашенная. Это что сейчас такое было? Штаховский мне в любви признался? С чего это вдруг? Мир, похоже, сошел с ума. А я не успела к этому подготовиться…

Отыскав Наталью, говорю ей, что, наверное, домой поеду. Пускай почти полночь. Мне не по себе находиться в такой опасной близости к Артуру… да и Якоб тревожит. Его «люблю» не выходит у меня из головы. Но начальница отговаривает меня.

— Зачем эти глупости, Василин? У тебя здесь своя комната. Экзамены ты сдала, работа, съемки — только на следующей неделе. Я думала, погостишь у меня подольше. Недельку… Ну или хотя-бы несколько дней. Отдохнешь, выспишься. Воздухом свежим подышишь. Жару обещают, зачем тебе в город-то рваться? Тем более, отдых ты как никто заслужила.

— Даже не знаю… Что мне делать здесь?

— Отдыхать, я же сказала. Понимаю, ты не привыкла к такому… вечно чем-то занята, учишься, работаешь, дома помогаешь. Но надо иногда и о себе подумать, детка. Поплаваешь завтра в бассейне. Потом погуляем по округе, в лес сходим, воздухом подышим. Да в конце концов, просто в шезлонгах поваляемся, позагораем. Отоспишься на неделю вперед. У тебя ведь сложные съемки на следующей неделе.

Но я все еще сомневаюсь. Наталья нарисовала прекрасную перспективу отдыха. Меня смущало одно — Бурмистров и близость дачи его родителей.

— Ты про Артура думаешь? — ошеломляет своей проницательностью подруга. — И это тоже повод остаться! Решить раз и навсегда эту проблему.

— У нас нет с ним никакой проблемы.

— Для себя решить, Василин. Примириться с прошлым.

Я понимала, что Наталья права. Глупо прятаться от Артура — это лишь показывало, что я не отпустила прошлое. Но я ведь отпустила. Смирилась. Простила Принца. Не осталось ни обиды, ни злости. Вот только как показать это — я не знала. Как вести себя с ним? Потому что каждое мое слово, продиктованное смущением, понималось как обида. Наверное, нам нужно сесть и спокойно поговорить. Я объясню Артуру, что прошлое осталось далеко позади. Вот только как убедить его в этом… если все ощущения, от взглядов, прикосновений, вернулись? Оказались прежними? Все та же безумная химическая реакция…

После разговора с Натальей я признала ее мудрость и с благодарностью приняла приглашение погостить на даче несколько дней. Остаток праздника я не расставалась с именинницей. Помогала вызывать такси подвыпившим гостям, некоторых размещала в свободных спальнях. Увидев, как Артур вместе с сестрой покидает территорию, все равно вздохнула с облегчением. Я поговорю с ним. Но только не сейчас…

Когда двор опустел, спать мне почему-то расхотелось. Почти час ночи, никогда не позволяю себе ложиться так поздно — утренние лекции, или ранние съемки не дают возможности разрешить себе такую роскошь. И вот сегодня вдруг нестерпимо захотелось насладиться ночной тишиной, звездным небом, бархатным теплом весны.

Но чьи-то шаги нарушают тишину. Оборачиваюсь и вижу Якоба. Он все еще пьян, это видно по походке.

— Скорос? — удивленно спрашивает, увидев меня. — Что тут делаешь так поздно?

— Гуляю.

— Ждешь кого-то? Знаю, что ждешь.

— Не начинай, Штаховский! Не беси меня, никого я не жду!

Мое сердце бешено колотится. Вроде и не боюсь, но чувствую, что не стоит сейчас оставаться с Якобом наедине. В отчаянии бросаю взгляд на дверь.

— Нет, мышка, на этот раз не отпущу.

Якоб резко хватает меня за запястье и дергает на себя. Наклоняется ко мне так близко, что чувствую на губах его дыхание.

— Сейчас же отпусти, — цежу сквозь зубы. Страха нет. Только бешеная ярость. — Убирайся, Штаховский!

— Нет. Ни за что. Тут интереснее. — Якоб кладет руки мне на плечи. Медленно передвигает их ближе к шее. Дотрагивается до нее. От прикосновения его горячих пальцев, ласкающих мою шею с какой-то бесконечной нежностью, столбенею. Дыхание прерывается. Нет сил даже слово произнести. А руки Якоба все скользят по чувствительной коже, вызывая дрожь во всем теле.

Всхлипываю с отчаянием. Не знаю, что делать. Он не груб, его прикосновения приятны, но в то же время, это насилие. Закричать? Разбужу весь дом, перепугаю гостей… Штаховскому конечно от Натальи достанется, хоть и любимчик ее. Но отчего-то закричать не получается. Поэтому снова всхлипываю. И кажется это останавливает Якоба. Он убирает руки.

— Прости, Скорос, я настоящий грубиян, — произносит он с раскаянием.

— Ты п-пьян. Тебе нужно пойти спать. А мне лучше вернуться к себе в комнату.

— Конечно лучше. Но я не могу отпустить тебя. И нечего смотреть так, словно я сатана, заточивший тебя в своем аду. Не бойся, ангел. Я постараюсь сдержать свои темные инстинкты.

— Ты не уверен, что сможешь? Тогда будь готов и к тому, что мне придется закричать…

— Кричи, малышка. Как можно громче. — Якоб наклоняет лицо ко мне, собираясь меня поцеловать. От него пахнет спиртным и туалетной водой. Совсем другой, отличный от Артура запах… О Боже, неужели я обречена всех сравнивать с Принцем, всю жизнь? Не хочу этого… не должна допустить… И я отвечаю губам Якоба, вопреки всему. Здравому смыслу. Собственным убеждениям. В невольном порыве обнимаю его за шею, это безрассудство, безумие, но мне всё равно. Якоб на миг замирает, отодвигается от меня на полшага, ошеломленный, не верящий в происходящее. А потом с тихим стоном прижимается к моим губам. Его поцелуй горяч и настойчив. Я так давно не чувствовала прикосновения мужских губ… Голова кружится, я одурманена. Язык Якоба прикасается к моему, его руки гладят мой затылок. Мне так хорошо, так нестерпимо приятно, что это пугает. Уж точно не хочу иметь ничего подобного с Якобом. Тогда что вытворяю? Ненавижу свой поступок, но как же трудно прервать поцелуй. Настоящая ломка. Наконец мне это удается. Отрываюсь от возбужденного Якоба. Кажется, я завела его не на шутку. Даже говорить не может. Это Якоб-то, у которого всегда и на все готов ответ, шутка, или язвительный подкол. Но сейчас он просто стоит, тяжело дышит, сжимает и разжимает кулаки. Опускаю взгляд на его ширинку. Наверное, я стала ужасно испорченной, раз смотрю туда… Но явное свидетельства того, что возбудила парня… Якоб ловит мой взгляд.