Но Джеймс вовсе не настроен был разговаривать. Он двигался тихо и спокойно, словно не пил крепкого виски, а когда Саммер, наконец, уперлась спиной в опору кровати, то прочитала в его глазах свой приговор. На этот раз она проиграла.

Саммер в отчаянии вскарабкалась на кровать и попыталась отползти на противоположную сторону, но Джеймс уже ждал ее там. Оттолкнувшись от широкой груди мужа, она снова побежала, кружа по комнате, ударяясь о мебель, а виконт преследовал ее с угрюмым спокойствием.

Наконец, чувствуя, что вся эта ситуация выглядит скорее нелепо, чем угрожающе, Саммер остановилась в ожидании. Она тяжело дышала, а Джеймс, казалось, совсем не запыхался.

– Ты хочешь убить меня? – спросила она, когда пауза слишком затянулась.

– Убить? А как ты хочешь умереть?

Саммер смотрела на мужа, прищурив глаза.

– Хотя бы от старости.

– Слишком долго ждать. – Джеймс отшвырнул ногой стул, стоявший на пути, и подошел к жене. – Кроме того, это недостаточно жестокий способ.

– О-о! – Саммер попятилась назад. – Дай подумать. Я наверняка найду какое-то решение.

Взгляд ее упал на дверь. Джеймс стоял между ней и ее свободой. Саммер нахмурила брови и прикусила губу. Виконт был сам на себя не похож. Он не кричал, не вышел из себя – лишь смотрел на нее с холодным вниманием, в то время как его черные глаза метали молнии.

– Время на раздумья истекло.

Виконт лениво улыбнулся, и, если бы не странное выражение на его лице, Саммер решила бы, что он просто слегка раздражен. Она глубоко вдохнула. Он не придушил ее сразу, и, стало быть, у нее еще оставалась надежда на спасение.

– Ничего в голову не приходит, – кротко произнесла она. – Тебе выбирать.

– Я намерен убивать тебя медленно.

Саммер настороженно смотрела, как Джеймс неотвратимо приближается к ней широкими ленивыми шагами, пинками отшвыривая все, что попадалось ему на пути. Сама того не осознавая, она попятилась назад.

– А-а, я все же пугаю тебя. Бедняжка Саммер. Ты была достаточно храброй, чтобы поцеловать бывшую любовь в моем присутствии, а теперь тебе не хватает смелости, чтобы понести наказание. – Джеймс снова перешел на родное наречие, и его гортанное, раскатистое «р» заставило Саммер содрогнуться.

– Но, Джейми...

– Не сейчас, дорогая. Пришел мой черед говорить. Ты уже все сказала внизу, перед доброй половиной Шотландии.

Шотландский акцент виконта стал заметнее, но Саммер прекрасно поняла все, что он говорит, и судорожно сглотнула.

Джеймс наступал на Саммер, злобно сдвинув брови и медленно расстегивая белую льняную рубашку.

– Ты сказала, что ненавидишь меня, – тихо произнес он. – Да будет так. Я ничего не могу с этим поделать. Но Бог свидетель, я пытался. Если бы я знал, что ты и впрямь ненавидишь меня, я никогда бы на тебе не женился.

Когда все пуговицы были расстегнуты, виконт, не говоря ни слова, отшвырнул рубашку в сторону, в то время как Саммер в ужасе прижалась к дальней стене спальни и уперлась руками в деревянную обшивку, наблюдая, как он снимает ботфорты.

– Но теперь мы женаты, дорогая, и я не намерен позволять твоей ненависти вмешиваться в нашу жизнь. Ты родишь мне сыновей, а любовь я найду в другом месте.

Вздернув подбородок, Саммер наконец обрела дар речи:

– Я не стану для тебя племенной кобылой!

– У тебя нет выбора. Ты могла бы обрести любовь, но предпочла отвергнуть ее.

Ноги Саммер задрожали, и она вцепилась в обивку стен, чтобы не упасть.

– Думаю, я совершила ошибку, – еле слышно выдавила она.

– Да, – произнес Джеймс. – И я тоже. Но дело сделано. Я не беру своих слов назад. Кроме того, я дал клятву перед алтарем.

– А потом слишком быстро забыл о ней! – выкрикнула Саммер, оскорбленная сквозившим в голосе Джеймса презрением. – Не прошло и двух дней со дня нашей свадьбы, а я уже застаю тебя с другой женщиной, рука которой лежит у тебя в штанах!

Джеймс печально улыбнулся:

– Думай что хочешь. Я не стану оправдываться.

– Потому что не можешь!

Черные глаза сузились под густыми ресницами.

– Нет, потому что не стану.

Стараясь вернуть самообладание, Саммер сделала глубокий вдох. Теперь Джейми стоял перед ней в одних лишь штанах. Его ботфорты валялись на полу, и он наклонился, чтобы расстегнуть пуговицы на икрах. Когда он начал снимать ремень, Саммер очнулась от оцепенения. Теперь она понимала, что намеревался сделать ее муж, и не могла позволить этого. Не так. Она хотела Джеймса, хотела, чтобы он любил ее, но при сложившихся обстоятельствах это было невозможно. Он был слишком зол.

Дождавшись, пока Джеймс наполовину снимет с себя штаны, Саммер метнулась к двери для слуг в смежной комнате. Распахнув ее и оказавшись в коридоре, она услышала, как выругался виконт. Ее сердце бешено колотилось, и она побежала не оглядываясь.

Охваченная страхом, Саммер мчалась по коридору. Ее шаги гулким эхом отдавались под потолком, а в груди пульсировало какое-то странное чувство, похожее на сожаление.

«Ты могла бы обрести любовь».

Могла ли? Или Джеймс просто хотел помучить ее? Теперь поздно раздумывать об этом.

Едва касаясь ногами ковра, устилавшего каменный пол, Саммер спешила к широкой изогнутой лестнице, которая вела на нижний этаж. Краем глаза она успела заметить служанку, идущую по коридору.

Приглушенный вскрик у нее за спиной должен был послужить Саммер предупреждением, но она не обратила на него внимания. И тут же сильная рука схватила ее за плечо. Саммер взвизгнула, а потом сдавленно охнула, когда Джеймс развернул ее лицом к себе, перекинул через плечо и понес назад.

Саммер не собиралась доставлять ему удовольствие своим сопротивлением – она лишь слегка приподнялась, упершись руками в грудь мужа, чтобы ослабить давление его плеча на свой живот. Ее положение казалось ей крайне унизительным.

Никто из них не произнес ни слова, пока виконт не принес Саммер в гостиную, где сразу опустил жену на пол и молча уставился на нее. Прическа ее растрепалась, и волосы длинными прядями свисали ей на лицо. Она отбросила их назад, стараясь сохранить то немногое, что осталось от ее гордости. Со стороны Камерона было довольно безрассудно броситься вдогонку, не удосужившись даже надеть штаны. Неудивительно, что служанка так громко вскрикнула.

К горлу Саммер подступили слезы.

При виде мужа, обнаженного и такого великолепного в своей наготе, разъяренного настолько, что его глаза горели огнем, Саммер захотелось упасть к его ногам и молить о том, чтобы он любил ее. Она отвела взгляд – зрелище казалось ей просто непереносимым. Судя по всему, любовь Саммер была настолько сильной, что причиняла боль.