— Моё решение распространяется и на завтра тоже. И на послезавтра, хотя послезавтра нас здесь уже не будет.

Карлики дружно склонили головы. Плечи их опустились, а тот, что в бандане, покачал головой, разминая шею, будто боксёр, готовящийся к схватке. Требовались недюжинные силы, чтобы выдержать взгляд Джагита.

«Красная кепка» уныло сказал:

— Если дело только в том, что мы карлики…

— Завтра мы будем одним человеком, — выпалил второй и уставился на мага с вызовом.

— Подождите-ка, одним? — влез Аксель. Джагит потемнел, как грозовая туча, и Капитан оттеснил его в сторону. — Как это?

— Ты увидишь, старина, — сказал первый.

— Ты посмотришь, — сказал второй. — Нам очень понравился ваш цирк. Мы хотим здесь работать! Только тогда мы уже не будем карликами. Сам понимаешь. Мы будем одним человеком, таким же, как ты.

— Но автобус по-прежнему останется, — хитро прибавил первый. — И гитара останется.

— А вот кастаньет больше не будет, — грустно сказал второй.

Аксель выпрямился, ударил себя в грудь жестом, как он полагал, римских легионеров.

— Я торжественно обещаю, что тогда вас возьму. И сумею убедить моего друга. Он имеет предубеждение только к карликам. Но если вы вдвоём вдруг превратитесь в обычного человека — только в одного! — я с удовольствием возьму вас в труппу. Такие способные волшебники нам не помешают никогда.

Когда они ушли, танковое дуло Джагитова подбородка перенацелилось на Акселя.

— Мне они не нравятся.

Аксель мечтательно чесал подбородок. По мнению Анны, он мог так же беспечно стоять и под настоящим артобстрелом.

— Как, по-твоему, они выкрутятся?

Араб молча качнул головой, и Аксель уставился в землю:

— Вот и я не представляю. Но знаешь, я склонен им верить.

* * *

Я был порядком обескуражен.

— И что дальше?

Анна уснула, положив голову Капитану на колени, и он аккуратно прикрыл ей ладонями уши и снизил тон.

— Ну, ты же видишь, с каким удовольствием он разгуливает по лагерю голый по пояс. Это не излюбленный фокус карликов, когда они становятся один на другого и изображают человека нормального роста, это на самом деле человек нормального роста!.. Да-да, на следующий день к нам пришёл Костик, бросил гитару в кучу общих вещей и сказал в первую очередь, что мы обещали дать ему денег на бензин, чтобы заправить автобус. После этого он спросил: «Когда мы отправляемся? Вечером играет местная футбольная команда». Он исполнил своё обещание. Я бы ни за что не взял на работу человека, который не держит слова. Тем более, если это два человека. Правда, ни одного чуда он с тех пор не показал. Но он сам как чудо! Без него и его автобуса наш цирк — ничто.

Аксель выложил на стол своего туза, интересную историю, а на следующий день Анна выложила своего.

— Я не особо люблю карликов, — вслух рассуждал я наутро, всё ещё находясь под впечатлением рассказа. Под моим пристальным взглядом могла бы, наверное, закипеть сама собой вода, а Костя даже не почесался. Так же спокойно курил и занимался своими делами. — Правда, живых, я имею в виду настоящих, не встречал. Кажется. Но помню, у нас была кассета с ужастиками, так вот там…

— На самом деле, — перебивает Анна, — этого никогда не было.

— Что?

Я долго смотрю на Анну, а она так же долго смотрит на меня. Впереди завтрак и отправление; между нами таз не полностью очищенной пока ещё картошки. Мышик играется с кожурой: подбрасывает её в воздух и ловит, поэтому мы стараемся счищать для него кожурки подлиннее.

Наконец она вздыхает и произносит вполголоса:

— Эти карлики — целиком и полностью его фантазия. Но если сказать ему об этом, он страшно удивится и скажет: «Нет, точно так всё и было!» Я подозреваю, его прошлое целиком и полностью состоит из таких фантазий, но мы никогда не наберём свидетелей, чтобы опровергнуть их все. Ты говорил, что Костя рассказывал тебе историю о том, как они познакомились с нашим блаженным. Уверена, там и слова не было про карликов.

Сначала мне казалось, что Аксель на моих глазах превращается в сумасшедшего. Но потом я понял, что эта метаморфоза происходит лишь в моих глазах. Он всегда им был — консервным ножом, вскрывающим горизонт, сумасшедшим сказочником, эгоистом, который допускает, что люди вокруг него могут оказаться лишь плодом его воображения, и в то же время верит, что плоды его воображения реальны. Он всегда был частью игры, затеянной когда-то в детстве. Аксель не менялся — начало меняться моё отношение к нему. Я начал его понимать. А вот Анна, похоже, держалась за своё представление о Капитане всеми конечностями.

Пару дней спустя, когда, по заверениям Кости, на горизонте вот-вот должен был показаться шпиль берлинской телебашни, моё внимание привлёк шум в жилой повозке. Осторожно, стараясь потише переставлять ноги, я подкрался к входу и услышал испанскую речь, острую и энергичную, как взмахи мачете. Мне подумалось, что от одного этого голоса внутри повозки всё должно было превратиться в кашу, и только я это подумал, как услышал грохот случайно задетого ногой пустого ведра.

Шум стих, и Анна спросила:

— Кто там?

Наверное, слишком громко хрустнули позвонки, когда я втянул голову в плечи. Девушка выглянула, увидела меня и затащила внутрь.

— Ты что, подслушивал?

— Я всё равно ничего не понял, — потупившись, сказал я.

— И правильно. Там всё равно не было ничего цензурного, — лицо Анны горело, словно медная монетка на солнце. Она ткнула в меня пальцем, и, казалось, если бы он продолжил движение, то проткнул бы меня насквозь. — «У нас с тобой нет прошлого», — сказал он мне, представляешь? Да самое ценное, что у меня есть, это воспоминания. Чёрт его дери!

В угол повозки полетел подсвечник, откуда-то взлетели и взбалмошно закружились по помещению две сонные мухи.

— О ком ты? — спросил я и поразился, как тихо звучит голос.

Анна грохотала.

— Об Акселе, о ком же ещё! О нашем ненаглядном!.. Про будущее я его не спросила. Я слишком хорошо его изучила, чтобы угадать ответы. Знаешь, какие? Он мог сказать: «Если пожелаешь». Или — «Всё, как ты захочешь, детка».

На мой взгляд «Нет прошлого» и «Всё, как ты захочешь, детка» несколько не стыковались между собой.

— Он всего лишь хотел от меня отделаться, вот что! Чтобы я задала ему этот вопрос завтра, или послезавтра, а лучше — вообще никогда. Он ни на грамм не полюбил меня со дня нашей первой встречи.

Я окончательно запутался. Возможно, стоило позвать Марину, она-то уж разбирается во всех этих вопросах всяко лучше меня. Она же девочка. Или Костю. На его стороне жизненный опыт. Или Джагита. Словом, мне очень хотелось позвать кого-то взрослого. Но никого рядом не было, и единственным взрослым пришлось стать мне.