Я задерживаю дыхание. Кейтлин Каллахан обсуждает дела с правой рукой Монтгомери? Действительно смахивает на сон.

– Ну ладно. Допустим, я доверюсь тебе и Ричарду. Тогда Франческо сможет выбраться с Эммой из ворот самостоятельно, как только начнется цирк, и я пойду искать Эйдана… Знаю, что Патрик и Якоб справятся, но он – мой сын, в конце концов… Макэнгус слишком озабочен преследованием Фиона, чтобы мстить за Рину… Но она потеряла сознание! Что бы Фион ни делал с воспоминаниями Эммы, парень справится с ней. Подожди минутку, мне нужно кое-что прояснить.

Последние слова, очевидно, адресованы Франческо, потому что мы резко останавливаемся, он опускает меня, а затем я чувствую прохладную влагу лесной почвы под собой. Голос Кейтлин отдаляется. Она, вероятно, против, чтобы Франческо знал, что еще она обсуждает с Филлис. Холод медленно пробирается от спины в самое сердце.

Макэнгус слишком озабочен преследованием Фиона, чтобы мстить за Рину…

Она произнесла это, как само собой разумеющееся, как «я люблю своего сына».

Я знаю, что Фарран гарантировал Кейтлин защиту Эйдана и ее от супруга. Тем не менее теперь она отвернулась от него и остальных союзников в пользу соколов. Скорее всего, тому есть только одна причина: миссис Каллахан осознает, что Эйдан никогда не останется с воронами. Мысли в голове бушуют как вихрь.

Джеймс, видимо, рассказал своей жене, что на самом деле произошло в канун Нового года. Слова Фаррана во время нашей встречи в библиотеке проскальзывают в сознание:

Твой отец предал меня не впервые.

Но папа намеревался оставить воронов ради мамы и меня. И Фион собирался предотвратить это. Любым способом.

Горло будто зашнуровано. Нужно разыскать отца. Прямо сейчас.

Но Франческо следит за мной.

Всей кожей я ощущаю покалывание от его взглядов и стараюсь дышать спокойно и ровно, фокусируясь на каждом отдельном звуке. Там! Шорох доносится за головой. Словно он наблюдает, вытянув ноги на листве.

Я не позволю тебе остановить меня!

Предложение кружится в мыслях, но вкус гнева и беспомощности не дает покоя. Я позволяю этим эмоциям захватить меня, пока они не погаснут, словно пылающие кусочки угля.

Фион научил меня, как бороться с завязанными глазами. Я представляю себе Франческо, который прислонился к дереву позади. Мои мышцы напряжены, кулаки сжаты, готовы тут же ударить, если им предоставить возможность. Тело человека. Его вес где-то восемьдесят или девяносто килограммов. Действуй!

Его крик не особенно громкий или сердитый. Больше похоже на яркую реакцию от шокирующей сцены в фильме ужасов. Своей силой я поднимаю Франческо над землей.

Запах заплесневелых листьев ударяет в нос, я откатываюсь как можно дальше, открываю глаза и вскакиваю. Пылающая боль вспыхивает в голове и почти заставляет ноги подогнуться. Из-за спины доносится глухой стук, но я не жду, чтобы взглянуть, сможет ли он снова подняться, а вместо этого спотыкаюсь и мчусь вперед, вытираю ладони от грязи и стряхиваю листья с джинсов. Беспокойно оглядываюсь вокруг. Ничего не видно и не слышно от матери Эйдана, значит что-то неладно. У меня не выйдет с легкостью расправиться с Кейтлин, если она уже готовится к нападению. Но разве ей не следует отправиться на поиски сына?

* * *

Найти дорогу в школу через лес – не самая сложная задача, несмотря на темноту. Я слежу за нападающими и вертолетом. Но каждый мой шаг по мягкой лесной подстилке отдается болью в ногах и в верхней части тела, ощущения укрепляется, и в конце кажется, будто кто-то ритмично бьет меня по голове гранитной плитой. Я сжимаю зубы от дурноты и усиливающейся тошноты. Мне осталось немного до конца леса, но странный звук вынуждает меня остановиться. Металлический, унылый грохот смешивается с писком, который скребет уши так же приятно, как скрипучий мел по старой школьной доске. Кожа покрывается мурашками.

Я продолжаю путь, но стоило мне только выбраться из леса на луг, как внезапно яркий свет вспыхивает из здания, светит в лицо, приходится остановиться. Гремит так, словно все окна здания передо мной разбиваются вдребезги в один момент. За шумом приближающегося вертолета разносится голос моего наставника, железный и явно усиленный громкоговорителем.

– … стрелять! Это… Макэнгус и… Каллахан!

Страх перерезает дыхание, усиливая пульсирующую боль в голове. Вертолет внезапно идет на посадку, как гигантское черное насекомое, мечтающее приземлиться на обширный луг перед воронами Инглвуда. Я спотыкаюсь о широкую рытвину под воздушным потоком лопастей вертолета, в направлении южной стороны здания, где находится павильон кафетерия, или, скорее, то, что еще осталось после буйного взрыва.

– Якоб, Эйдан, опомнитесь! Эмма верна… присоединиться к предателям… – голос Фаррана эхом мелькает между бурлящими звуками. Настоящая буря тянет меня за одежду и гладит потную кожу ледяной рукой. Я изо всех сил сопротивляюсь, но тем не менее падаю и лежу, полностью истощенная.

Наконец, лопасти винта вертолета вращаются медленнее, и ураган превращается в легкий ветер. В двадцати метрах от меня плохо видно двоих странно жестикулирующих мужчин. К счастью, они обращают внимание не на меня, а на схемы, которые расположены на ухоженном газоне перед стеклянным павильоном столовой. Один из них вытаскивает что-то из вертолета, шагает вперед и швыряет его. Сердце пронзает боль, когда на неизвестный силуэт падает свет из кабины вертолета, и я узнаю отца Эйдана. Прежде чем из меня вырывается предупреждающий крик, я слышу взрыв. И за ним следует ужасное эхо команды Джеймса Каллахана:

– СЮДА, ЭЙДАН!

Затемненная фигура вырывается из толпы перед павильоном и направляется к нему. Легко, едва касаясь земли, как стрела, которая выскальзывает из тетивы лука. Мне знакома плавность его движений из наших многочисленных игр в херлинг.

Но почему Эйдан следует приказу? Он находится всего в двадцати метрах от своего отца и другого человека, когда внезапно останавливается и поднимает руку, будто машет ему.

Свет, такой яркий, что мне приходится на мгновение закрыть глаза. Когда я снова открываю их, вертолет горит, и двое мужчин, стоящих перед ним, бегут прямо ко мне. За одним из них тянется пылающий след, точно длинный огненный плащ. Пламя поднимается от его пиджака к голове и охватывает волосы. Паника и боль искажают черты его лица, когда он начинает кричать, падая на колени и катаясь по земле, чтобы сбить пламя.

Я отрываю взгляд от него в последний момент. Джеймс Каллахан уже в нескольких метрах, смотрит мне прямо в глаза и поднимает винтовку на бегу. Затем он останавливается и целится.

Время замирает.

Кажется, мои глаза больше не воспринимают реальность как следовало бы. Изображение передо мной становится нечетким, и каждый раз, когда оно приобретает правильные очертания, снова затуманивается и прячется за разгорающейся головной болью.