Она вдруг подняла голову и взглянула мне в глаза.

— Да, конечно. Мы профессионалы. И профессионально циничны. Подумаешь, шпионка потрахалась с необходимым ей типом, тоже, кажется, шпионом. Обычное дело. Работа, ничего личного.

Я молчал.

— Знаешь, — наконец сказала Ольга, — оно отчасти и так. Но только отчасти и сперва. Я сейчас веду себя как обычная баба, хоть мне это непозволительно. Но все равно. Видала я крутых парней. Может, и покруче тебя. Но, видишь ли, ты запутанный тип. Ты попал в эту кашу и ведешь себя непредсказуемо. Но ты потому и запутанный, что не одичал, не остервенился окончательно. Я раньше стихи любила. У одного поэта есть строчка: «Не усомнится тело без души». Ты никому не веришь и в то же время бываешь уязвимо доверчив. Ты потому и путаешься, что пытаешься в нелюдских обстоятельствах остаться человеком. Ты мучаешься, сомневаешься, бравируешь. Все время, между прочим, бравируешь. Ты хочешь доказать всем, а в первую очередь самому себе, что ты гораздо хуже, чем есть. Так легче жить. Потому что, если ты все-таки лучше, это накладывает определенные обязательства. Любопытно наблюдать за тобой. Ты кочевряжишься, но все время принимаешь эти самые обязательства на себя. Что никак не вяжется с имиджем забубённого Ездока… Одно дело — приличный мужик в обычных обстоятельствах. У меня такие были. Другое дело — ты. Я, признаться, не ожидала встретить такого в Зоне. Нас учили, что мы будем иметь дело почти с полузверями, мутантами. А ты… — Она на секунду замолчала. — Я не кисейная барышня. Если я полюблю мужчину, я могу сама сказать ему об этом. И не только сказать. Я ведь ничего, правда? Я пока не уверена, что люблю тебя. Как-то все это глупо и неуместно. Но я не хочу, — она вдруг схватила меня за свитер на груди и слегка встряхнула, — понимаешь, не хочу, чтобы ты погиб. Ты, может быть, единственное стоящее в моей жизни. Я забыла время, когда могла быть собой, и тех людей, перед которыми не надо притворяться. А с тобой вспомнила. Знаешь, мне иногда хочется, чтоб я просто жила в Зоне, как остальные, и однажды встретила тебя. Все было бы по-другому. Но я бы тебя не отпустила.

Она вдруг уткнулась лбом мне в грудь. Я погладил ее по щеке.

— Ну ты даешь! Ты замечательная, можешь не сомневаться. Но сейчас действительно не время. Я не самоубийца. Но я должен достать транспорт. И надеюсь, что достану. А все остальное… Подожди. Будет еще время.

Я не знал, будет ли оно, какое и для чего. Лариса и Ольга отличались как небо и земля. С первой можно было прожить всю жизнь, чувствуя ее рядом, за спиной, поблизости, готовую появиться при первой необходимости; чувствовать, как верного друга или коня, или, черт меня подери, автомобиль, без которого порой никуда, а порой о нем забываешь. Со второй… Я не знал, чего от нее ждать и на что рассчитывать. Но Ольга была как манящая вспышка в лесной чаще; предвестие чего-то, не поймешь, доброго или алого. Если бы мне представилось выбирать, я, пожалуй, без колебаний выбрал бы Ларису. Но мою нынешнюю спутницу не забыл бы никогда.

— Пообещай, что вернешься, — шепотом сказала Ольга.

— Я, юный пионер… в общем, торжественно клянусь!

Ольга тяжело вздохнула. Она понимала, что меня не переделать. А сантиментов я терпеть не могу.

…Профессору я без обиняков объяснил, что рассчитываю на содействие Кошек, с которыми успел «договориться». В сущности, только на него и рассчитываю, потому что в данном случае больше просто не на что. Хотя и не представляю, как все пойдет на самом деле.

Профессор поскреб заросший многодневной щетиной подбородок.

— Смело, Сережа, очень смело. Я бы даже сказал: сомнительно. Впрочем, вполне в вашем духе.

— Вы полагаете, это авантюра?

— Почему же авантюра? Я надеюсь, они вам действительно как-то помогут. Не зря же сопровождают и стерегут.

Я хотел поговорить на эту тему. Но, во-первых, времени не оставалось, и, во-вторых, Профессор явно был не склонен к рассуждениям. Он в последнее время сильно сдал и еле волочил ноги. Даже отдых на хуторе ему мало помог. Я сто раз обругал себя за то, что поволок старика в это путешествие. Знал ведь, что не загородная прогулка. Но поздно каяться.

— Вы только не горячитесь, — посоветовал напоследок Профессор. — Не воспринимайте Кошек как себе подобных. Они другие и действуют соответственно. В случае взаимного недопонимания вы сильно рискуете.

Но я догадывался, что нащупал способ понять друг друга.

…Стены леса расступились, и подвода выкатила на широкую просеку. По сторонам целые поляны желтели круглыми спилами пней.

— Это Председатель форт свой строил, — объяснил Анатолий, перехватив мой взгляд. — И для безопасности. Вокруг его логова вообще голая полоса метров в двести. Чтоб никто незаметно не подкрался… Дело такое. Дальше я не поеду. Буду тебя здесь ждать. Надолго эта песня или как?

— Думаю, ненадолго.

— По стрельбе услышу?

— Надеюсь, стрельбы не будет. Ну может, разок и пальнет кто-нибудь. Если все тихо, жди меня, сколько сможешь. А если все же стрельба случится, то сразу завертай оглобли от греха. Я потом сам на машине…

Анатолий криво усмехнулся:

— На «мерседесе»… Или вообще не вернешься.

— Не каркай.

Почти с самого начала нашей поездки я чувствовал близкое и неотступное присутствие Кошек. Они сопровождали нас, пробираясь лесом по обеим сторонам дороги. Сколько их было, я определить не мог, но немало. На всякий случай я послал им сигнал вопроса. И получил ответ: схематичное изображение грузовика, поверх которого восседала человеческая фигура почти такого же размера, хотелось верить — моя. Это вселяло надежду.

Анатолий поставил подводу на обочину. Он вслух поразмыслил: дескать, неплохо бы коней распрячь, чтоб травку пощипали. Но я не терпящим возражений тоном пресек это намерение. Анатолий что-то недовольно пробурчал, но не заспорил.

— Ты вот что, — сказал я ему на прощанье. — Что бы ты ни услышал или ни увидел, следом за мной не суйся. Мне один твой ствол не поможет. Я вообще рассчитываю не на стволы.

— А на что?

— Вот потому и не суйся.

— Занятный ты тип, — сказал Анатолий. — С тобой не соскучишься.

— Это точно, — подтвердил я. — Все говорят.

Хуторянин вздохнул.

— И куда вы претесь? И зачем? Сами толком не знаете. Остались бы у нас, отдохнули, отъелись. Профессор ваш, кажется, умница. Не работник, конечно, но голова, она лишней не бывает. Ольга — баба боевая. Ты тоже… тот еще молодчик. Здесь, в тайге, народу не видно. А он есть. Не много, но есть. И живется ему несладко. Мало что Председатель с его грабежом. Мало что с трассы всякое дерьмо ползет. То жмуры, то еще какая нечеловечья напасть. Так и между Хуторянами ладу нет. Вместо того чтоб дружно встать, заодно, грызутся, ссорятся, все время делят чего-нибудь. Потому что возглавить некому. Мы тут все друг у друга в зубах навязли. А вы люди новые. И, думаю, очень для наших целей подходящие. Остались бы, глядишь, и Председателя бы укоротили, и выживать стали бы вместе, а не каждый сам по себе. Пустеют ведь постепенно хутора. Кого Чума не прибрала, дальнейшая житуха изводит. Может, ну его к чертям, тот автомобиль? Давай возвращаться. Вечерами посидим, потолкуем, обмозгуем все как следует. А?