Ждали и солдаты группы «Р» — ведь не зря же их так долго готовили? Предполагалось разное: например, отправка на фронт или возвращение в «Малую Норвегию» и возобновление занятий в радиошколе. В ноябре пришел приказ о передислокации — их перевели на побережье и опять разместили в замке поблизости от шотландского университетского городка Сент-Эндрю. Неужели наступали перемены в их судьбе? Надежды на это питались немалые.

Однако ничего нового не происходило — они по-прежнему чистили картошку в столовой и разглаживали простыни на солдатских одеялах. Хотя нет: теперь им еще приходилось мыть полы — в этом замке было множество залов, лестниц и коридоров, и группе «Р» приходилось перемещаться от ведер с картофельными очистками к ведрам со шваброй и обратно; впрочем, большую часть дня они бездельничали.

Офицеров в замке было больше, чем солдат, и, как положено, офицеры питались в отдельной столовой. Однажды прошел слух, что готовится приказ, согласно которому члены группы «Р» будут по очереди обслуживать офицеров в столовой, поскольку официант собирается в отпуск.

Это уже переходило все границы, терпению членов группы пришел конец. Они устроила собрание. Решили, что первый, кто получит приказ надеть на себя белый пиджак официанта, кто бы это ни был, должен отказаться. Другие встанут за него горой и разделят все вытекающие из этого поступка последствия. Один за всех, все за одного.

Командиром группы «Р» к этому времени был назначен капитан Петтерсен. Его выбор пал на солдата Эрика Бейер-Арнесена. Солдат отказался выполнить приказ «на том основании, что это, должно быть, ошибка. Он приехал сюда не для того, чтобы быть официантом, но чтобы быть радистом».

Капитан Петтерсен покачал головой и сказал, что Бейер-Арнесен должен почитать за честь прислуживать в офицерской столовой. Но рядовой вежливо, но твердо стоял на своем. Тогда капитан вызвал полицию и приказал арестовать ослушника.

Как староста группы Тур явился в кабинет капитана, чтобы получить разъяснения. Там он услышал, что отказ исполнить приказ — худшее преступление, которое может совершить солдат, независимо от причин, побудивших его сделать это, и поэтому Бейер-Арнесен предстанет перед военным судом.

Капитан уверял Хейердала, что если бы такое произошло в Германии, то Бейер-Арнесена поставили бы к стенке и расстреляли. Хейердал, стараясь сохранять спокойствие, спросил, не хочет ли капитан таким сравнением представить Германию в качестве идеала. Война есть война, проворчал Петтерсен в ответ, и сказал, что, по его мнению, Бейер-Арнесен получит как минимум шесть месяцев английской тюрьмы.

Тогда Хейердал объяснил капитану, что вся группа «Р» поддерживает Бейер-Арнесена и что другие члены группы тоже отказались бы исполнить такой приказ. Поэтому он попросил капитана составить соответствующий рапорт — чтобы их наказали вместе с Бейер-Арнесеном.

Но капитана не интересовало, что сделали бы другие, — у него был солдат, получивший приказ и отказавшийся его исполнять, и этот солдат должен был понести наказание.

— Вы можете приказывать нам по очереди, — сказал Хейердал вызывающе. — И мы по очереди откажемся.

Капитан, во избежание бунта, торопиться с этим приказом не стал. Но он не оставил Хейердалу никаких сомнений по поводу того, что будет делать всё, чтобы противодействовать повышению по службе членов группы.

Хейердал понял, что необходимо предпринять что-то кардинальное. Ранее он в качестве старосты группы пытался обращаться в инстанции в надежде, что командование поручит им что-либо более серьезное, нежели работа в столовой. Но все заканчивалось на капитане, бросавшем письма в мусорную корзину. Теперь Тур решил миновать промежуточные звенья и непосредственно обратиться к высшему начальству; для этого у него был соответствующий план. Но сначала он хотел переговорить с заключенным Бейер-Арнесеном.

Тур пришел на гауптвахту, где содержался Бейер-Арнесен, но охрана его не пустила. Тем не менее, он нашел способ проникнуть внутрь. По совпадению группе поручили протащить на гауптвахту телефонный кабель. Тур взял катушку с проводом и, таким образом, прошел охрану, а затем сумел проникнуть в камеру Бейер-Арнесена.

«Бедный мальчик! — через несколько недель написал он Лив, которая хорошо знала Бейер-Арнесена по „Малому Скаугуму“. — Он сидит на железных нарах, в камере такое грязное окно, что сквозь него едва ли можно что-то увидеть. Деньги, сигареты и все остальное у него отняли, ему даже не разрешают, как другим заключенным, выходить из камеры на обед».

Приближалось Рождество, и Тур попросился в отпуск. Ему дали девять дней, и он направился в Лондон, где 12 декабря встретился с одним молодым лейтенантом и рассказал ему о деле своего друга. Лейтенант обещал помочь.

Четырнадцатого декабря Тур сидел в гостиничном номере. Время приближалось к полуночи. Он достал бумагу и начал писать письмо Лив. Еще раз он пожаловался на «некую норвежскую контору» в английской столице, которая вредит их переписке. «Здесь происходят вещи, сколь банальные, столь и отвратительные. Я не боюсь писать об этом тебе, потому что в это письмо, надеюсь, любопытные чиновники не сунут свой нос. Вообще-то тут нечем хвалиться, но я считаю, что ты должна знать, что делает твой муж. Несмотря ни на что, ты мне ближе, чем мое так называемое военное начальство».

Тут у Тура кончились чернила, но он нашел огрызок карандаша и продолжил письмо. Уверенный в том, что ему удастся отправить письмо, минуя военную цензуру, он рассказал о перевозке навоза, мытье лестниц и жизни в казарме, которая заключалась в том, чтобы «лежать на спине и дышать пылью одеяла». С тех пор, как они три с половиной месяца назад прибыли в Великобританию, у них было всего «три часа занятий, т. е. 1 час азбуки Морзе, 1 час устава и 1 час радиодела».

Но подробнее всего он описал историю с капитаном, приказавшим им служить официантами в офицерской столовой, и как группа общим решением отказалась от исполнения этого приказа. «Я наплевал на бумажную волокиту, звезды и генералов, — пишет он Лив, — и направился прямо в высшую инстанцию, к самому министру обороны!»

Вообще-то рядовой солдат, к тому же замешанный в деле об отказе от исполнения приказа в военное время, вряд ли смог бы попасть на прием к министру обороны. Но благодаря усилиям молодого лейтенанта рядовой Хейердал, личный номер 5268, все же оказался в кабинете министра. Причина всесилия юного офицера заключалась в том, что он был ни кем иным, как сыном министра обороны Оскара Торпа; кроме того, Торп-младший был хорошим другом Эрика Бейер-Арнесена.

Тур хотел как можно более подробно представить ситуацию, в которой оказалась группа «Р». С тех пор, как их разместили в Шотландии, он взял в привычку писать дневник. Этот дневник он сам описывал как «мягко говоря, идиотский». Тем не менее он попросил разрешения министра зачитать выдержки из дневника.

Министр кивнул.

Тур начал читать:

«3/11. В первой половине дня ездил на мотоцикле 30 минут, остальное время сидели в казарме, выходили только чтобы посмотреть кино.