бошках и с кистями. Монгол — шуданцы что ли, китаёзы? — воткнули в снег кривые сабли, палатку поставили: будут поутру погреба вскрывать. Шикнули на публику, и разошлась безоружная русская публика.

Ничем, в общем, ничем не смогли поживиться Явдохины соседи на память о работящей семье. Вот беда! Разве что кирпичи от печки и каменки, когда остынут, смогут пригодиться для домовых заплат.

***

А Никоша в то злое время в Ёкске куковал — особо не горевал. А отец, как назло, в то печальное время поехал сына забирать: война идёт по стране, кончалась его учёба, и на оплату стало не хватать и на еду. И по той простой причине дома отсутствовал.

Так вот себе жизнь нечаянно сохранили сын с отцом. А жить надобно дальше. Люди всё — таки, а не марсианская механика.

Приехали на заснеженное уже пепелище, вместо тела похоронили выкопанную щепотку пепла, похожую хоть на что — то. Поставили над горсткой деревянный грубый крест, нацарапали на табличке красивое мамкино имя «Явдохея».

Рыдали Никоша с папаней недолго: надо было трогаться с места. Бежать! Злых языков хватало. К разгулу доносов красноречиво призывали листовки.

***

Темень.

Военный мотор задорно брюхтел в глубине.

Из леса на опушку выполз автомобиль марки «Джип». Если «Джип», значит в джипе сидели джипперы.

Постояли джипперы секунду. Выбора нет. Единственное жильё здесь. Греться пора. Банька не помешала бы. Тронули дальше по прямой, потом маленько в горку напряглись, и вползли в открытые ворота.

Забегали в Таёжном Притоне: кто прибыл? Зачем? Добры ли люди в военн — авто? Сколь их? Есть ли пулемёты? Есть ли с волосами до плеч: коли есть, то анархи. Если с бородами, то просто убивцы. Не расстрелкоманда ли пожаловала? Как в темноте нашли? Как мимо мин проехали? Карта у них что ли? Одни вопросы у Вихорихи.

Нет опознавательных знаков на Таёжный Притон. Нет и вывески на лесном доме. А людская молва лучше адресного бюро: славит и клянёт Вихорихин рай.

***

Постояльцев сегодня никого: война идёт. Даже самые гульбивые не часто жалуют. А нынче здесь властвуют иностранные партизаны.

В прошлом году 23 ноября, ровно в день своего рождения, ефрейтор Йозеф. Отч. неразб. Швейк, 3–го полка, 5–й штаб. трансп. роты заезжал с штабными офицерами. Среди них были поручик Козло, фельдфебель Ословец (ударение у всех на первом слоге), телефонщик Прикупичек. Тихое тогда было место. Напоминало чехам офицерские, пражские «Пуфы». Выгружали из кузовов свою «Паливку», вспоминали родину. Кляли по очереди то продажных генералов Австро — Венгрии, то немецкого заёмщика Ленина, то проныру и авантюриста дядьку Колчака А Вэ.

Просили шкварок и конины. Всё им сделали как надо.

Ярослав Гашек был с ними, заходил в дом, скромно теребя специально юморную сербскую папаху, проваленную ложбиной в середине.

Потом осмелел Ярослав, шапку бросил в угол, занял целую лавку, рядом Алёнок усадил. И стал у девок пытать новые слова для справочника и требовать оригинальные буквы для бурятской азбуки в славянице.

Много плясал своё и смеялся Ярослав. Селёдку жевал с костями вместе. Сидя, каждую минуту перегибался через стол. Отхлопал имениннику плечи и обещал, в случае, если Швейк выпьет десять кружек не отрываясь, в книжке его прописать.

Йозеф выпил четырнадцать, просил ещё, и оттого рубаха перестала сходиться у него на пузе.

И, кажется, прописал его Гашек Ярослав в литературе. Только вместо обещанных с вечера двух страниц, — а с утра, смеясь и бахая шутливо друг дружку, сошлись на десяти строчках — прописал Ярослав целый роман про Швейка, и про то, как он был на войне.

Вот какова польза Вихорихиного дома! А про азбуку — какое там: мало буряток в этой местности: всё больше политкаторжанок. Шутил, поди, про азбуку эту Ярослав.

А сидели весело.

Выставляли ручной работы пельмени на улицу. Без охраны лежали пельмени. Съели первую партию пельмешек вороны.

Пуляли после в летучих воришек — в сами того напрашивающиеся цели. Стреляли во всех залпом, будто как в прошлый раз в соседской деревне Пришлососедовке.

Но, сбили с сосны только самую неповоротливую, обожравшуюся с чужой еды воровку. Не успела пикнуть похитительница, как полетела кувырком в сугроб.

Водрузили покойницу на ветку, дали в рот швейцарского сыра и стали басню инсценировать.

Катались с горки на поджопных корытах.

Баньку приняли, в прорубь прыгали, костры жгли. Ёлку наряжая, повалили. Поставили тут же обратно. На попа. Смехота, да и время убили!

Прыгали через костёр и стучали в кастрюли — бубны как настоящие православные дикари.

Спали вперемежку с девками: одно одеяло на троих.

Хорошие среди чехов бывают люди: трамвайных билетов в рулончиках оставили на три года вперёд: катайся по Омску, хочешь — по Ёкску — не хочу!

Славно было Вихорихе, да и девки повеселяли и удовлетворяли так от души, будто не было никакой войны, а была только одна иностранная любовь секс! Алёнку, так ту звали с собой на пароход нумер 8 «Эфрон» в свою эвакуацию и для жизни в город Жижелице что над рекой Цидлиной. Это щас там крокодилла живёт и печёт сэндвичи, кнедлики и панини европейцам, а раньше нормальные люди были.

Предлагала деньги Вихориха Ярославу, так как тот с утра, шуткуя и зовя ум в мозги, помогал снег разгребать. Отказывался поначалу Ярослав, но взять взял. По цене целкового за пятьсот квадратных аршин.

А в позапрошлом сезоне тут белые командовали. Богданыч заезжал по Колчаковской просьбе: искали толковых девок для работы в тылу врага.

Отказала им Вихориха людьми. И еле жива осталась.

Был Васька Каин. Это известный омский банкир, хранитель белого общака. Приставал к хозяйке. Хозяйка ему тут же, далеко от кассы не отходя, ему дала. Правда, не пошлым местом своим, а прямо в морду — крепким тычком. И пришпилила к полу выгребным совком. На всякий приблизила кочергу.

Утих. Испугался или пожалел чего трусишко сраный, но сдачи не стал давать.

Но оклемался когда Васька Каин, то передумал Вихориху второй раз брать. Просил отдать по добру револьвер.

Помог опять железный совок — и отстал Каин.

Вихориха обещала к ихнему отъезду пуль — веризатор его вернуть.

Васька тут же перекрасился и взамен живых телоблудок стал испрашивать несусветное что — то, фантастическое слегка.

А именно: просил место для типографии: согласуй это, обчерти то, что да как, какие подводные камни, захаживают ли большевики, выдёргивают ли законные колья, рубят ли лес, красные линии нам проведи.

Хренов ему красные линии: не в