— Где он? — проревел Эван. — Этот мерзавец должен быть здесь!

Олли и дворецкий молча смотрели на Эвана. Толпа тоже молчала: похоже, люди опасались, что их вмешательство либо заставит загнанных в угол людей действовать, либо остановит весь спектакль.

Прижав искореженную шкатулку к бедру, Сьюзен прислушалась к стуку копыт: полиция была в десяти минутах езды от Мунсид-Мэнора. Это может быть и хорошо, и плохо. Переместив шкатулку к другому бедру, Сьюзен приняла решение.

— Держи их! — громко сказала она, направляясь по саду к дому.

Горожане расступались в стороны, пропуская ее. Дойдя до Эвана, Сьюзен улыбнулась ему, напоминая, что отныне они действуют заодно, а потом повернулась лицом к дворецкому с его тонким ртом, напоминающим шрам.

— Отдайте мне ключ! — потребовала она.

Дворецкий посмотрел на шкатулку в ее руках, но, кажется, не узнал ее. В его крохотных черных глазках промелькнула насмешка.

— У меня нет ключа от шкатулки, — заявил он.

— Не от нее, — сказала Сьюзен, сожалея о том, что у нее нет пистолета, чтобы пристрелить этого мерзавца. — Мне нужен ключ от замка на кандалах кузины.

Черные глазки Дворецкого засияли.

— Скажите своему любовнику, чтобы он опустил свои пистолеты, и тогда я отдам ключ, — заявил он.

Сьюзен со вздохом повернулась к Эвану.

— Застрели его, — сказала она.

Тут же звякнули ключи, которые будто из воздуха материализовались в желтой ладони дворецкого. Выхватив ключи, Сьюзен поспешила в подвал.

— Идите за ней! — рявкнул Эван, обращаясь к Олли и дворецкому.

Щелчки двух взведенных курков эхом разнеслись по комнате, а затем три пары сапог застучали по каменным ступеням. Похоже, народу внизу соберется немало.

Дойдя до последней ступеньки, Сьюзен поставила шкатулку на пол, а затем сразу подошла к кузине и расстегнула замок на железном колье, обхватывающем ее тонкую лодыжку.

Эмелина переводила испуганный взгляд со Сьюзен и своих палачей на кандалы, которые расстегнутыми валялись на полу у ее голых ног и не могли больше причинить ей страданий. Прикоснувшись к щеке Сьюзен ледяным и дрожащим пальцем, она закрыла лицо руками и разрыдалась.

— Ты свободна! — объявила Сьюзен, обнимая свою дрожащую кузину. — Обещаю: никто больше не причинит тебе вреда. — Она крепче обняла Эмелину, и та, всхлипывая, зарыдала, уткнувшись лицом ей в плечо.

Все, что смогла сделать Сьюзен, так это стереть со своих щек слезы, которые не могла сдержать. Но она должна быть сильной — ради кузины. Та даже на мгновение не должна подумать о том, что ее смогут снова приковать цепью к стене и оставить одну в темноте.

— Ты больше никогда не останешься одна! — горячо проговорила Сьюзен. — Теперь у тебя есть я. Навсегда!

Поцеловав Сьюзен в щеку, леди Эмелина взяла кузину за руку и посмотрела на нее с таким выражением, какого Сьюзен ни разу не видела на ее измученном лице.

Это было выражение надежды и… доверия.

Улыбнувшись, Сьюзен пожала ее руку. Кузина Эмелина поверила ей. И на этот раз она оправдает ее доверие.

— Мне нужно найти Форрестера, — сказал Эван, не отрывая глаз от двух своих пленников. — А то этот подонок сумеет сбежать безнаказанным.

— Ступайте же, ищите его, — раздался скрипучий голос дворецкого. — А мы вас подождем.

Эван надавил дулом пистолета на живот дворецкого.

Но тут к Олли и его слуге подошли Сьюзен с леди Эмелиной и защелкнули железные кольца на их лодыжках.

Леди Эмелина с торжеством улыбнулась и радостно обняла Сьюзен.

Прямо у них над головами раздался стук копыт. Армия Сьюзен наконец прибыла в Мунсид-Мэнор.

— Оставь их здесь, — сказала Сьюзен. — Давай сообщим полиции о Форрестере.

Эван помедлил, словно мысль о том, чтобы всадить двум негодяям пули в животы, была слишком приятной, чтобы отогнать ее от себя (по правде говоря, Сьюзен была того же мнения), но потом повернулся и снова засунул пистолеты за пояс.

— Возьми шкатулку, — сказал он, взяв Эмелину на руки. — Я отнесу твою кузину наверх. Она слишком измучена.

Схватив шкатулку, Сьюзен побежала наверх следом за Эваном. Число людей, столпившихся вокруг Мунсид-Мэнора, удвоилось. Сьюзен была уверена, что у особняка собрались все жители города. Включая Гордона Форрестера.

— Что происходит? — со смешком спросил он. — Поймали пиратов? Да здесь вроде тихий морской берег. — Судья продемонстрировал новоприбывшим свои ямочки на щеках.

Похоже, на полицию из Лондона его улыбка не произвела никакого впечатления.

Один из полицейских заговорил:

— В последний раз спрашиваю: где мисс Стэнтон?

— Я здесь! — Сьюзен выступила вперед, а затем подвернулась и протянула руку кузине Эмелине. Как только Эван осторожно опустил ее на землю, она тут же упала в объятия Сьюзен. Мисс Стэнтон улыбнулась и обняла ее.

Кошмар наконец закончился.

По крайней мере так считала Сьюзен, когда вдруг за плечом у нее раздался знакомый щелчок взводимого курка. Это Эван направил дуло пистолета прямо в физиономию судьи.

— Ты, лживый предатель и убийца…

— О, да это сам Эван Ботуик! — ласковым голосом перебил его Форрестер, словно в очередной раз столкнулся с эксцентричным поведением Эвана. Повернувшись к представителю закона, судья выразительно пожат плечами, всём своим видом говоря: «А я-то что могу поделать?» — Если вы хотите узнать что-то о контрабанде, то, полагаю, вам надо потолковать именно с ним.

Пистолет Эвана не дрогнул даже в это мгновение, и только теперь Сьюзен поняла, что он собирается пристрелить судью прямо сейчас и ему наплевать на то, что за одно это его упекут в тюрьму.

— А почему бы не задать несколько вопросов вам? — заговорила она громко, направляясь к полиции. Одной рукой она прижимала к бедру железную шкатулку, а другой — обнимала леди Эмелину, которая продолжала жаться к ней. — Ведь это именно вы организовывали переправку товаров с корабля местным торговцам.

Глаза судьи распахнулись чуть шире — лишь этим он выдал свой страх.

— Вы выдвигаете против меня серьезные обвинения, мисс Стэнтон. Уж не знаю, как ведут дела в высшем свете, но мы, жители маленьких городов, не любим, когда кто-то в чем-то обвиняет человека, не предъявив доказательств.

Сьюзен широко улыбнулась.

— Что ж, думаю, в таком случае вы будете рады узнать, что как раз доказательств у меня полно, и все они со мной, — сказала она.

Ямочки на щеках Форрестера исчезли. Теперь, когда его охватила тревога, он больше не походил на ангелочка и не был столь самоуверен, как прежде. У него был виноватый вид. И испуганный.