У Сьюзен не было ни малейшего желания смотреть, как Эвана ловят, судят, осуждают и вешают. Она любила его, несмотря на героические усилия скрыть правду. Однако она была вынуждена признаться, что он виноват в своих преступлениях. А вот кузина Эмелина — нет. И если единственный способ освободить кузину — это привлечь всех пиратов ответственности, преданность Сьюзен невинной женщине, которую так долго пытали, должна взять верх над боязнью одиночества, которое разорвет ей сердце.

Мисс Стэнтон замедлила шаг, когда в поле зрения появился белый особняк. Повсюду ходили люди и, похоже, что-то искали.

Олли Гамильтон. Его дворецкий. Дюжины две горожан. Даже — прости, Господи! — мисс Девоншир и мисс Грей. Что, черт возьми, происходит? Олли заметил Сьюзен одновременно с Салли — хозяином «Акульего зуба». Только последний побежал ей навстречу, чтобы поздороваться.

— Мисс Стэнтон! — закричал Салли. — Мы решили, что вас похитили.

Какого дьявола ее должны были похи… Ах да! Сьюзен взглянула на Олли. Он-то считал, что запер ее в спальне, не так ли? Как, должно быть, он удивился, когда утром не застал ее в комнате!

Тут очень кстати за углом прогрохотал первый из экипажей и вскоре появился у них на виду. Или приехала всего одна карета? И она принадлежит не полицейским с Боу-стрит.

Сьюзен тихо вскрикнула. Крест на дверце принадлежит… ее родителям.

После недолгого шока Сьюзен бросилась вперед и перегородила дорогу приближающейся карете. Какое чудовищное совпадение! Если она уговорит родителей позволить ей вернуться, то спасет себя. При этом не останется никого, кто будет бороться за леди Эмелину. А ее муж-злодей и бесполезный судья скроются безнаказанными, причем вместе с остальными пиратами.

Сьюзен горько усмехнулась: подумать только, как судьба играет ими! На прошлой неделе она готова была заложить душу дьяволу, лишь бы уговорить родителей позволить ей вернуться домой. И вот теперь, когда они приехали сюда и она может с глазу на глаз потолковать с ними, ей нужно совсем другое.

Хотя… не совсем. Для начала она должна позаботиться еще кое о чем.

Кучер спрыгнул на землю. Сьюзен его, правда, не узнала, но это ее ничуть не удивило. Несмотря на то что Стэнтоны неплохо платили своим слугам, те надолго не задерживались в их доме.

Сьюзен ждала, когда кучер отворит дверцу кареты и поможет выйти матери.

Но он этого не сделал.

— Вы разве не хотите помочь родителям выйти из кареты? — спросила Сьюзен.

— Кому помочь? — удивился кучер. А затем, поморщившись, посмотрел на нее с таким видом, словно она была распоследней крестьянкой, а он — членом парламента.

Сьюзен совершенно забыла о том, что выглядит не лучшим образом.

— Лорду и леди Стэнтон, — ледяным тоном ответила она, указывая на закрытую дверцу. — Они ведь в карете, разве нет?

Кучер опустил на нее глаза.

— Вообще-то нет, — ответил он. — Но они послали меня за своей дочерью. Она должна немедленно вернуться в Стэнтон-Хаус. Вы не будете так добры передать мисс Стэнтон записку?

Сьюзен смотрела на него, не веря своим ушам.

Новый кучер не признал в ней дочь лорда Стэнтона? (Хотя, по правде говоря, она сомневалась, что сама узнает себя, если посмотрит в зеркало.) Понятно, что родители получили ее последнее письмо, но по-прежнему не сочли нужным в первую очередь узнать, что происходит с дочерью. Как это в их духе!

— Ну? — спросил кучер.

— Погодите минутку, — пробормотала Сьюзен.

Она должна подумать, причем сделать это как можно быстрее. Если она просто так отпустит его, то родители никогда больше не отзовутся на ее просьбу вернуться в Лондон и не обрадуются ее возвращению, если она приедет сама. Понятно, что у нее не было желания оставаться в Борнмуте, но совесть ей не позволяла бросить кузину.

Кучер кашлянул.

— Мисс?..

— Погодите минутку! — раздраженно повторила она.

«Думай, думай, думай!» Она написала письмо родителям через несколько часов после того, как отправила послание в штаб-квартиру полиции на Боу-стрит. До этого полицейские отнеслись к ней — и к мертвому мистеру Ботуику — настолько серьезно, что сочли нужным прислать в Борнмут одного дознавателя, который не вернулся и не дал о себе знать. А это означает, что ко второму ее посланию они должны отнестись еще серьезнее. Стало быть, их можно ожидать с минуты на минуту.

— Если вы не знаете, кто она такая, — начал кучер, — то позвольте мне найти кого-нибудь, кто…

— Да я лично с ней знакома! — перебила его Сьюзен, в голове которой наконец сложился план действий. — Но она не будет готова к отъезду по крайней мере до вечера. Вы дадите мне слово, что не уедете без нее?

Кучер свысока взглянул на Сьюзен:

— Я пообещал хозяину, что не задержусь ни на минуту после наступления сумерек. И он позволил мне сказать об этом его дочери.

Сьюзен с явным усилием улыбнулась и посмотрела на затянутое тучами небо. Сейчас около полудня. У нее есть максимум восемь часов на то, чтобы найти шкатулку и молитв Бога о том, чтобы поскорее приехала полиция. Если этого не произойдет, шансов у нее останется совсем немного. Если она уедет с кучером, то подвергнет риску жизнь кузины (и обеспечит свободу пиратам), даже если первым делом в городе велит кучеру остановиться у дверей штаб-квартиры, полиции на Боу-стрит. С другой стороны, позволив кучеру уехать без нее, она сама рискует остаться здесь навсегда. Навсегда!

— Она будет здесь, — пообещала Сьюзен, — во что бы то ни стало.

Когда лошади проехали мимо, даже не остановившись, Эван понял, что они, должно быть, во все не принадлежат полицейским. Но через несколько, мгновений предчувствие беды вернулось. То, что экипажи ершу не завернули к его дому, вовсе не означает, что они не сделают это в ближайшее время.

Эван направился к своим экипажам. Ему приготовили к отъезду и фаэтон, и карету, и, возможно, это слишком для города, где многие передвигаются попросту пешком. Но фаэтон был для Эвана огромной безделушкой, напоминавшей о городской жизни, а карету набили заветными вещицами, которые он накупил во время пиратских вылазок.

Вот только сейчас… По правде говоря, впервые в жизни Эвану не хотелось скрываться — ни в прямом, ни в переносном смысле. Не хотелось быть безжалостным пиратом, ищущим приключений на свою голову. Ему захотелось стать просто Эваном Ботуиком. И быть рядом со Сьюзен Стэнтон.

Вот почему он пребывал сейчас в неуверенности.

Он хотел, чтобы Сьюзен уехала с ним. Но она сказала «Нет». И он не мог винить ее за это.

А что, если он останется тут? Нет, это бессмысленно! Ни он, ни она не испытывают любви к этому городу. И постоянная тревога будет черной тучей нависать над их возможным счастьем. Может ли он вернуться в Лондон?

Эван сжал кулаки. При одной мысли об этом городе, полном притворного веселья, его тело покрывалось мурашками. К тому же с мужем, бывшим контрабандистом, она не сможет вести тот образ жизни, о котором мечтает.