И Хельмо неуверенно протянул руку. Янгред молча пожал её. Заныли шрамы.

– Это… – размыкая пожатие, выдавил наконец он, – не всё, чем я могу помочь. Давай поступим чуть мудрее, чтобы дядя не снёс тебе голову. Он не одобрит твой выбор.

Если, конечно, уцелеет хотя бы чья-то голова, Хинсдро или Хельмо.

– О чём ты?

Янгред поспешил объяснить. Ещё когда ему сказали о количестве золота, у него появился план, но прежде он его отверг: мысль была слабовата, учитывая, перед каким рубежом расходились дороги. Но… так был шанс хоть чуть-чуть помешать краху кампании, который виделся сейчас, а ещё избежать внутреннего раскола: Янгред понимал, что не все, далеко не все офицеры думают так, как мятежная четвёрка. Есть те, кто принял войну как свою. Есть те, для кого решение Янгреда уничтожит всё уважение к нему. Есть те, для кого слово «честь» звучит громче слова «награда». Так пусть сохранят первое и получат второе.

Но кое-чего, к сожалению, план не отменял.

«Нельзя отпускать их гулять по этим землям одних. Нельзя».

Король Сивиллус Луноликий придирчиво разглядывал в зеркале своё отражение – белые волосы, светлые глаза, крупные поры на тонком носу. То ли ему казалось, то ли за последние недели он раздобрел, начал оплывать. С этим пора было заканчивать. Конечно, всему виной то, что в королевстве царит выжидательная тишина, занять себя нечем, а сонная праздность – друг и предвестник круглого живота.

Когда Влади и Лусиль жили в замке, всё виделось иным. Дети любили охоты, военные смотры, балы. Они не скучали; Влади всегда чем-нибудь занимался, завершив ту часть государственных дел, что возлагалась на его плечи. На него, неизменно всё успевающего и со всем справляющегося, всех успокаивающего и всем раздающего советы, любо-дорого было смотреть, да и самому сидеть сиднем не хотелось. Сейчас же Сивиллус откровенно тосковал.

Вести с полей были разными, последние определённо обнадеживали. Дети, пусть потеряв часть захваченных окраин, осадили Ас-Ковант – встали там плотным кольцом. Конечно, царь Хинсдро готовился заранее и пока держался, но сдача города была вопросом времени. В столицу больше не привозили продуктов, воды, дров. И если переждать сравнительно лёгкое время Зелёной Сестрицы и Краснощёкой Красавицы…

Сивиллус поморщился. Живые названия времён года – простецкие, вульгарно-крестьянские, – всё ещё ходили в Осфолате, оставшись едва ли не последним наследием общей культуры. Красивые прозвища из языков соседей – Снежие, Листвие, Цветие, Ветрие – приживались плохо. Людям чем-то милы были прежние. Но это ненадолго.

Сивиллус уже более дружелюбно улыбнулся отражению, поправил волосы и вернулся за стол. Нужно было написать ещё пару писем – всё туда же, в Цветочные земли; связи следовало поддерживать. И, конечно, не мешало отослать весточку детям. Они её наверняка ждут. Особенно девчонка. Да, конечно, Лусиль ждёт даже больше, чем родной сын.

То, что Лусиль так беззаветно привязана к нему, наполняло Сивиллуса сразу двумя тёплыми чувствами. Первое – вполне естественное удовольствие; второе – крепкая уверенность: всё, что он захочет, Лусиль достанет. Сейчас, как и испокон веков, Луноликие хотят Острару. И здорово, что кто-то пустился даже на такую авантюру! Всё-таки не зря он завёл целых двоих детей. Один Влади бы не почесался. У него отличные задатки, но ему нужна эдакая «искорка» – чтобы всё работало, а не погрязало в высоколобом добродушии.

Сивиллус взял лист и, размашисто написав обращение к детям, – имя Лусиль первым, чтобы порадовалась, – начал выводить формальные напутствия, перемежая их с рассказами о скучных событиях при дворе. Он писал и представлял её – невысокую, но гармонично сложенную, златовласую, синеокую. Прекрасно видел, как она гарцует на кобыле, красуясь перед войском. Ему действительно чрезвычайно с ней повезло: Лусиль сочетала в себе именно те наивные обломки вековой истории, которые так подкупали и простой люд, и даже тех, кто выше. Лусиль была бойка, обаятельна и наделена живым умом. Идеальная царевна. Идеальная королевна. А королева?.. Да, пожалуй. Не была бы ещё бесприданница. Но как раз это она и пытается исправить, и, если исправит, приданое будет великолепное. Правда, если вдруг всё окажется не так, как видится, с Лусиль вскоре случится неприятность: Злато-Птица выклюет ей глаза и раздерёт когтями глотку. Тварь не подпускает кого попало, всяких самозванцев. А Лусиль может всё-таки оказаться самозванкой, кто её знает. Сивиллус не видел никого из приплода Вайго, не пришлось, зато знал, что в дворцовом тереме – среди нянечек, дружинников, царской дворни – жило немало златовласых и голубоглазых. В древности многие имперцы были такими. Сейчас эта кровь пусть смешалась с грязью, но уцелела, особенно в столице. Так что не вызнать уже, чья Лусиль дочь. Знала бы она сама – многое бы было проще.

Увы, осталось только ждать. Вернётся ли девчонка царевной или мёртвой, третьего она для себя всё равно не видела. Сивиллус тоже склонялся к этому, но не мог решить, что устроит его больше. Всё-таки слишком Влади сходил по ней с ума, как начал мальчишкой, так и не перестал. И не отказать было: единственный ребёнок. А потом и сам… сам ведь тоже по-своему привязался, старый дурак. Как мог.

Конечно, и Влади, и солнечный народ будут в ужасе, если девочка погибнет. И самому сложно будет смириться. Но как-нибудь уж удастся уверить всех, что виноват Гнилой Хинсдро, попутавший птице разум. А там и деваться некуда, земли-то уже у Осфолата под пятой… Земли. Купленные кровью. Кровью… дочери? Сивиллус вздохнул и пробурчал:

– Пусть всё обойдётся.

Он едва не добавил «как-нибудь». Но «как-нибудь» не было его любимым словом. Он предпочитал определённые местоимения, так как неизменно знал, что делать.

Вот только не сейчас.

«Я всем сердцем скучаю по вам, дети. Возвращайтесь поскорее. С любовью, ваш отец».

Прибавив последнее, вполне искренне, Сивиллус задумчиво усмехнулся и начал запечатывать письмо. Можно было надеяться, что доставят его уже в покорённый Ас-Ковант.

* * *

В прорезях нависших веток синело ночное небо. Хельмо вглядывался в сверкающие точки, но не мог сложить знакомые созвездия. Время от времени он вспоминал: «Однажды Иларван увидел падающую звезду…» Но все звёзды были неподвижны, лишь безмятежно подмигивали. Хельмо повернулся на бок и закрыл глаза.

«Янгред.

Как ты и просил, пишу, пока могу застать тебя в Инаде или по пути к ней; надеюсь, ваши корабли ещё не отбыли.

Всё идёт хорошо. Осада с Озинары снята. Завтра выступаем на столицу. Путь должен быть спокойным, мне уже доложено, что под Ас-Ковантом с нами соединятся части Первого ополчения. Вместе мы прорвём оцепление и после этого погоним Самозванку прочь, уже по-настоящему, без пощады – как в Басилии.