—Твой отец… он мне понравился,— сообщаю, к себе прислушавшись, а Демид чуть сильнее, чем надо дверцей хлопает и бросает на меня усталый взгляд. Его броня трещит по швам, едва держится на немногочисленных винтиках, готовая треснуть в любой момент.

Демид втягивает носом воздух, запрокидывает голову и закрывает глаза. Он так делал, когда не хотел плакать.

—Мне он тоже нравится,— его голос тихий и скрипучий.— И, знаешь, я злюсь на себя за это… не знаю, Ясь, у нас с ним всё слишком сложно.

Демид смотрит на меня, грустно улыбается и, протянув руку, касается ладонью щеки. Гладит нежно, рассматривает моё лицо. Думает о чём-то, но я не могу его разгадать.

—Можно я сегодня у тебя останусь?— спрашивает, а в глазах тысяча вопросов.— Не хочу домой идти…

—Оставайся,— киваю и целую его ладонь.— Рядом с тобой я не одинокая.

И Демид остаётся. Принимает душ и бесконечно смущает меня, расхаживая в одном полотенце. Знает, какой эффект на меня его тело производит, в какие оттенки красного вгоняет моё лицо и будто бы специально издевается.

Мне хочется ему отомстить, и я, вспомнив дурацкую статью из журнала, надеваю рубашку Демида. Тоже провоцирую. Что, Лавров, думал я совсем дурочка? Знаешь ли, в интернете всему научиться можно, обо всём узнать. О том, как на мужчин действуют девушки в их одежде, тоже. И, сдаётся мне, не врут статьи — вон как Лавров загорелся весь.

—Блин, Яся…— он растерян, а в глазах голод.

—Один-один!— победно смеюсь и будто бы специально именно в этот момент рубашка задирается, оголяя моё бедро.

На это место ложится рука Демида, он не даёт мне оправить ткань. Гладит медленно и, наклонившись к уху, говорит хрипло:

—Кажется, мы хотели посмотреть фильм.

—Да? Совсем забыла.

У меня дрожат руки, когда на ноуте открываю приложение онлайн-кинотеатра. Буквы пляшут перед глазами, я не могу ни одного названия прочесть, когда ладонь Демида перемещается ещё чуточку выше.

Мы сидим на моей кровати, в коленях тихонько жужжит ноут. Демид плавно перемещается за спину, усаживает меня между своих бёдер, укладывает на грудь и сам тычет в первый попавшийся фильм.

—Расслабься,— издевается этот хам. Как я могу расслабиться, если его губы задевают мою шею, и от этого пальцы ног сами по себе подгибаются, я им не хозяйка! Как и всему своему телу, которое буквально плавится под его руками и своей жизнью живёт, со мной не советуясь.

Вот скажите, зачем мне мозги, если они не властны над телом?

Да что ж такое со мной рядом с ним происходит? Гормоны, что ли? Или не только они?

Демид гладит мои бёдра, поднимается вверх, касается кожи сквозь ткань, но это не преграда для его тепла, от которого сгораю. Мне в поясницу упирается что-то… что-то конкретное, сигнализирующее, что для Демида его касания не проходят даром. Он тяжелее дышит, температура в комнате взлетает до критической отметки, и с каждым мгновением мне всё сложнее сдерживаться. Ёрзаю, Димид сдавленно шипит, когда невольно задеваю его возбуждение.

Так, нельзя шевелиться, если нарваться не хочу. Или всё-таки хочу? Запуталась!

—Кажется, фильм не очень интересный,— заключает Демид и сильно сжимает мои бёдра, придвигая ближе к себе. Вжимает в свою грудь, а мою в следующий момент накрывает ладонью. Играет, гладит, дразнится. Доводит до черты и снова на шаг отступает.— Я хочу, чтобы ты была готова. Чтобы сама захотела. Я готов подождать, сколько скажешь.

—Тебе сложно терпеть?

—Адски сложно,— снова губами мою шею задевает, перемещается на затылок.— Но я мальчик взрослый, справлюсь.

—Даже думать не хочу, каким образом взрослые мальчики справляются с напряжением,— фыркаю, а в висках от желания пульсирует.

—О, я бы мог тебе рассказать,— в голосе слышится усмешка.— Даже показать мог бы, но не хочу пугать. Но и плюс есть.

—Какой?

—Ни разу в жизни я так часто не принимал душ. Чистота, знаешь ли, залог здоровья.

Когда до меня доходит смысл его намёков,— ахаю и хлопаю его ладонью по плечу, оставляя на коже красный след. Пошляк.

—Драчунья,— перекидывает мои волосы на плечо, прикусывает кожу, и от этого внизу живота горячий узел скручивается. Хочется ещё, и я бесстыдно требую продолжения, и вскоре наши игры заходят слишком далеко. Ещё чуть-чуть и обратной дороги не будет, но мне кажется, что если Демид остановится, оставит меня сейчас одну, не выдержу.

—Ты уверена?— Демид склоняется надо мной, лежащей на спине, и между нами ни одной преграды. Кожа к коже, тело к телу, и нет свободного пространства, но хочется ещё ближе быть.

—Я ни в чём не уверена,— между словами его лицо поцелуями покрываю, и он сдаётся: обрушивается на моё тело горячими поцелуями.— Но я люблю тебя… и хочу…

—Всего-всего хочешь?

—Всего-всего…

Это звучит как взрыв, как финальная точка, после которой всё закручивается с бешеной скоростью.

Обещания быть осторожнее. Хриплые вздохи, одни на двоих — не разобрать, где чьи. Горячее дыхание, раскалённый воздух, которым невозможно дышать. Широкие ладони на бёдрах, мои ногти, оставляющие метки на широкой на спине. Лёгкий укол боли, остановка, позволяющая привыкнуть, осознать что-то. Толчки, сначала робкие, с каждым разом они становятся всё напористее. Резче и глубже. Глупые слова на ухо, стоны, летящие к потолку, растворяющиеся в поцелуях. Капельки пота на лбу, в ложбинке груди, отметки на рёбрах.

Нет преград и смущения. Нет прошлого и разочарований. Будущее лишь призрачно, но есть настоящий момент, в котором слишком хорошо, чтобы поверить в его реальность.

На вершине удовольствия, когда всё тело пронзает спазмом, скручивает в тугую спираль, из глаз текут слёзы. Я не плачу, это какой-то чудовищный всплеск энергии, с котором не получается справиться. Слёзы текут, оставляют влажные дорожки на щеках, и губы Демида сцеловывают соль, забирают себе все печали.

Проваливаюсь в сон почти мгновенно, а Демид укладывается рядом, баюкает в своих объятиях, как на спокойных водах кристального озера.

—Я люблю тебя, Синеглазка. И никогда не обижу.

И я верю ему, хотя совсем скоро у меня появится шанс узнать цену его словам.

—Так, вроде бы всё взял,— Демид осматривает комнату, хмурит брови, выхватывая детали. Рядом с ним на полу лежит большая спортивная сумка, которую мы собирали несколько часов, постоянно прерываясь на поцелуи и какие-то глупости. И на близость, да…

От одной мысли о ней меня в краску бросает, и я отвожу взгляд, чтобы Демид ничего не понял. Не догадался, как сильно влияет на меня то, что между нами происходит. То, как сильно изменились наши отношения.

Но Демид, как всегда, чувствует меня, и это порой даже раздражает немного. Или нет?