Около двадцати быстрых фигур в робах, мундирах стражи и пограничников открыли огонь по отряду, появившись из-за нагромождений накрытой брезентом грузовой тары. Какими бы мертвыми они ни были, но расположение, которое выбрали для себя неупокоенные, оказалось очень удачным. Отряд попал под перекрестный огонь, и даже защита, в которую был упакован каждый боец, не смогла помочь полностью.

Вскрикнула Файри, которой пуля из магазинной винтовки бледного парня в окровавленном комбинезоне навылет прошила мякоть предплечья. К ней бросился Варяг, сбил с ног, прижимая к полу. Ударившись об стену, опустился на пол здоровяк Хирург с развороченным в местах стыка пластин горлом. Кровавые струйки, брызнувшие из лохмотьев того, что оставили после себя девятимиллиметровые пули автомата «Бульдог», били в течение нескольких секунд. Айболит, пытавшийся остановить кровь, ничего не смог сделать. Рядом с ним, продырявленный в нескольких местах, вздрагивал Ферзь. Кот, стоя над ним на одном колене, короткими очередями садил в сторону тех трех мертвецов, что смогли попасть в напарника. Енот, краем глаза успевший заметить, что Тундра рукой отшвырнул Медовую за два больших ящика, вжался меж двух громадных покрышек и старательно выцеливал противника. Рядом с ним упало тело капитана Циклопа, на свою голову увязавшегося с ними… Именно на голову, которой теперь практически не было.

Мусорщику пуля высокого пограничника с огромной дырой на месте правого глаза прошла по касательной по шлему. Чистильщик упал на колени. Толстый на несколько мгновений замер, глядя на него, а потом с ревом устроил то, что Еноту показалось адом. Громада чистильщика мгновенно размазалась в воздухе, оказавшись впереди — там, где сидящие высоко мертвые и никудышные стрелки не могли взять его в вилку. Очереди слились в одну, длинным грохотом заставившую слуховые фильтры внутри шлема среагировать, после чего звуки воспринималось глухо, как будто к голове с двух сторон прижали большие и толстые подушки. А с боков, передвигаясь зигзагами, мелькали высокие фигуры близнецов.

Краем глаза Енот заметил Капитана, коленом придавившего к бетону Фроста, прижавшего к плечу автомат и экономично стрелявшего в сторону уже затихающих одиночных выстрелов мертвых противников. И оттуда же, куда пробился Толстый, неожиданно раздался рев страшилища Чунги, перекрывший даже выстрелы крупнокалиберных машин Первого и Второго. Чуть позже наступила тишина, продлившаяся пару коротких мгновений перед тем, как в динамики ворвалось сразу очень много голосов:

— Чисто. Занимаем позиции у всех трех входов.

— Мерлин, аккуратнее, от Герца можно ожидать и минирования.

— Понял, Капитан.

— Как там Мусорщик?!!

— Ферзь, Ферзь!!!

— Не кричи, Кот… бесполезно.

— Айболит!

— Чего Айболит? Кончено, Кот, кончено, он уже мертв.

— Файри, потерпи, милая…

— Господи Спаситель, как же больно…

— Кто это?

— Айболит, ко мне, Фроста зацепили!

— Иду, Кэп.

— Енот, чего стоишь, быстро проверил всех трупаков, добей при необходимости.

— Есть, Тундра.

— Как проходы, Мерлин?

— Нормально, заняли позиции. Близнецы в крайних, по одному. Чунга и Волк в центральном проходе. Я с Толстым прикрываю.

— Как Фрост?

— Жить будет.

В помещении уже не пахло пороховой гарью, которую Енот чувствовал даже через фильтры маски. Пахло кровью, сладковатым запахом разложения от мертвых стрелков, пылью и еще чем-то едким, напоминающим о больнице.

Парень шел между штабелей ящиков, в некоторых местах поднимавшихся на два человеческих роста, стараясь огибать углы как можно аккуратнее. То, что случилось в течение всего пары минут, было страшно. На улицах города, в Степи был тот простор, что позволял и заметить противника издалека, и укрыться, а здесь… В этом рукотворном лабиринте произошла именно бойня. Енот понимал, что их противники оказались слабы и им всем повезло, что здесь не было настоящих живых солдат. Тогда потери наверняка были бы больше, хотя…

Перед тем как отряд вошел на это кладбище тары, Фрост, которого сейчас бинтовал Айболит, проверил его датчиком, встроенным в собственный шлем. И не увидел никаких признаков живых людей либо просто движения теплокровных созданий. А загадка разрешилась вот как, быстро, жестоко и беспощадно. Двое убитых чистильщиков, один из которых прошел такое, что Еноту даже не снилось. Файри, которой Варяг с матом и со слезами, накладывал тугую повязку на пробитую руку. Фросту пули вошли в корпус. И еще Енот помнил, что, когда он пошел в свой обход, Медовая бинтовала ногу Тундры, накладывая повязку на бедро, и это было очень плохо.

Он завернул за поворот и еле успел вскинуть автомат, когда на него, с рычаньем, метнулась фигура в разодранном кителе городской стражи. Очередь «трещотки» снова вспорола воздух, откинув мертвеца на дерево той пирамиды, что стояла позади. Памятуя о том, что ему говорили, Енот шагнул вперед, всадив еще одну пулю в голову. Чуть задержался, впервые вблизи видя то, про что только слышал рассказы тех, кто сталкивался с мертвецами в пустошах и на караванных дорогах.

Странно было видеть ставшее мертвым, но все еще не упокоившееся тело. Ведь это один из тех, кто совсем недавно воевал на городских улицах, поддерживая агента Эмирата. Он даже вспомнил его, этого мужика, работавшего на южных воротах. Трупные пятна, уже выступившие на бледной коже. В местах, куда кучно легли пули, не было крови, только развороченное темно-багровое мясо, которое сейчас воняло так, что Енот был очень рад дышать через фильтры маски. Он поежился и пошел дальше, понимая, что тот порог, которого он боялся, уже пройден.

Енот прошел по всему периметру склада, старательно вспоминая все места, откуда велась стрельба. Три раза ему приходилось сначала расстреливать пытавшиеся встать тела и лишь потом добивать их выстрелами в голову. Один раз он запнулся, когда увидел дергающееся тело сержанта-пограничника, которого помнил по его приездам в город. Как он оказался здесь, почему?

— Молодец, — голос Мерлина, раздавшийся в динамиках, заставил его вздрогнуть. — Помни, так всегда нужно поступать.

Енот посмотрел в его сторону, вернее, в сторону темнеющих тоннелей. Ведущих еще куда-то. И только тут его хлестнула мысль о том, что ничего еще не закончено и что впереди самое сложное. А у них уже нет нескольких человек, и надеяться на чью-то помощь не приходится. На какой-то миг стало не по себе, но потом, глядя на спокойно застывшие фигуры чистильщиков, держащих под прицелом все возможные подходы со стороны врага, Еноту стало легче. И чуть понятнее, как жили эти в общем-то очень хорошие люди и как теперь предстоит жить ему.

Простая истина, которая вдруг открылась Еноту, поражала: если не мы, то кто? Кто еще решит заняться этой страшной, убийственной и неблагодарной работой? И можно ли называть это все работой? Или не иначе как призванием? Его, Енота, если он останется в живых, будут уважать, смотреть в спину с завистью и неприязнью. Будут рассказывать про сказки и небылицы. И при этом крутить пальцем у виска и называть идиотами. Конечно, кто же кроме идиотов полезет туда, где можно сдохнуть вернее, чем встав под падающий с крыши кирпич. «Да и по хрену, — неожиданно подумалось ему, — зато я сейчас делаю то, что считаю нужным. Потому что кто-то должен защищать людей, и точка».