– О ком? – Влад резко подался мне навстречу, глядя снизу-вверх, его глаза лихорадочно заблестели, – О ком, Ник? Ты сам определился? Я, ублюдок ты конченый, до сих пор позволил тебе дышать только для того, чтобы твой ответ услышать. Я не просто муж, я еще и отец. И, дьявол тебя раздери, ещё и брат. Хотя я бы предпочёл забыть об этом так же, как и ты. Забыть и со спокойной душой топтать чувства тех, кому я дорог. Только я уже сомневаюсь, что у тебя есть хотя бы зачатки этой самой души.

Очередной его удар, достигший цели. Мы оба знаем, о ком он говорит. И мы оба знаем, что он прав. Бл**ь, как же я сорвался –то так…

– Увидел её и всё…Всё, понимаешь, Влад? Перед глазами прошлое яркими всполохами пламени. Вот только огонь этот в груди сейчас угасает, становясь яркими искрами. Они вспыхивают и тухнут. Сейчас. А там, рядом, языками пламени вверх взвивались. Знаешь, что я ей показывал? Нашу жизнь. А она…Она ноль эмоций, Воронов. Так что можешь быть спокоен за неё.

– Я и не сомневался в своей женщине, – отрезал холодно, но я усмехнулся. Лжёт. Я его ложь вдыхаю вместе с кислородом. Но мне плевать сейчас на него. Я о Марианне думаю. О том, почему всё явственнее перестал ощущать её присутствие в доме.

– А если бы здесь вдруг появилась Лина под руку с другим мужчиной, Влад?

Спросил и с нескрываемым удовольствием смотрел, как напряглись его плечи, и как руки в кулаки стиснул. На секунду отвел глаза. А когда на меня посмотрел, в глазах уже намеренное безразличие. Хорошо умеет держать себя под контролем, напоминая мне, что я не смог.

– Не можешь ответить, король? Что бы ты сам сделал, увидев рядом с другим свою погибшую возлюбленную? Сколько слёз по ней ты пролил, Воронов? Ты можешь так же легко забыть эти слёзы и боль утраты, как требуешь этого от меня? По ту сторону смерти не существует времени. Они нашу боль хранят для того, чтобы обрушивать её на нас в самые неожиданные моменты, когда не готов, когда, бл***ь расслабился. И разве твоя любовь…, – всё же тяжело называть её имя в этом контексте, – к другой женщине автоматически стирает все твои воспоминания или эмоции к Лине?

Мы долго разговаривали с Владом. Впервые настолько откровенно за всё это время после моего возвращения в семью. Он рассказывал мне о появлении Анны в его жизни, о том, кто её привёз и при каких обстоятельствах. О том, как отправился за ней в прошлое…а я…я слушал его монотонный голос, закрыв глаза и откинув голову на спинку кресла, и пытался вызвать в себе те же эмоции, которые ударили меня при взгляде на неё полчаса назад. Пытался понять, почему молча позволяю ему рассказывать о ней подобные вещи. На мгновение представил, что он так же говорит о Марианне, и почувствовал чёткое желание приложить его лицом о поверхность стола.

Пытался сам себе объяснить, почему не остановился, почему позволил своей жене уйти, и не мог. А она, да, ушла. Я ощутил это как-то вдруг. В один момент просто пришло осознание, что её нет в этом особняке. Что я не чувствую нигде поблизости. Смог закрыть глаза и мысленно представить каждого гостя и его местоположение. Всех, кроме хозяйки дома.

И первым желанием сорваться за ней, схватить в охапку и молча домой привезти, разогнав к бесам всех гостей. А потом понимание, что не стану. Не сейчас. Не тогда, когда самого ведёт от этих грёбаных эмоций, и мысли пляшут в голове сатанинские танцы.

До конца выдержать весь приём, последними попрощавшись с Вороновым и Анной. Я думал, она уйдет, не дождавшись Влада, но она оказалась сильной несмотря на то, что я основательно вывернул ее сознание, наполнив безумными картинками. Молча потягивала вино из бокала, глядя остекленевшим взглядом в сад через панорамное окно. Вздрогнула, когда к ней подошёл Влад и поцеловал в открытое плечо, а я отвернулся от них, сжимая ладони в карманах. Сколько мне времени потребуется, чтобы научиться смотреть на них без этого едкого желания придушить обоих?

Почему я думал о том, что должен привыкнуть? Хрен его знает. Возможно, потому что, когда понял, что Марианна уехала, перестал ощущать собственное сердцебиение. Прислушивался к нему, по-прежнему не открывая глаз, и не слышал ни стука. Будто замерло, подвисло в грудной клетке, перестав качать кровь.

Поднимался в нашу спальню и не мог зайти туда. Слишком много её присутствия здесь. Её запах, её мысли, её вещи. Слишком много её для меня сейчас. Проверив гардеробную и детские комнаты, убедился, что решила уехать надолго. Возможно, навсегда.

Вот только она сильно ошибается, если думает, что я ей позволю это «навсегда» без меня. Осознал это после того, как пару часов в одиночестве накачивался виски в кабинете, в конце концов телепортировался в спальню и, рухнув на постель, до изнеможения запах вдыхал, уткнувшись лицом в её подушку. Закрыв глаза, тонул в нашем общем букете ароматов.

Подавлять в себе желание позвать её мысленно. Просто чтобы услышать тихий голос. Плевать, что она будет говорить. Эта тишина сводила с ума. Бл**ь…меня сводило с ума это одиночество. Я рычал в подушку, злясь на самого себя и на неё за это. Я, Николас Мокану, всегда был один. Я любил это долбаное состояние независимости, упивался им…и она так легко, за пару-тройку месяцев растоптала эту мою любовь, приучив к своему присутствию рядом. Нет, не приучив. Подсадив меня на него. А, может, это шло откуда-то из глубины…Ведь я всё это время интуитивно искал именно её. Убивал без сожаления каждую, кто напоминала на вкус, но оказывалась жалкой подделкой той, которую даже не помнил, но которая настолько в кровь въелась, что теперь, как и три месяца назад, всё остальное стало казаться бессмысленным.

Только раз позволить себе мысленно отыскать сознание Сэма и спросить его, в безопасности ли она. И так же мысленно пригрозить надрать ему зад за саркастическое «в гораздо большей, чем с тобой, так что расслабься и наслаждайся жизнью, Николас». Ещё одна моя проблема, решение которой