Это лицо опадает, когда фургон с громкоговорителем сообщает китайцам, что их чемпиона и фаворита Сюй Ляна среди бегущих нет. После вечера в Великом зале чемпион захворал и выбыл из состязания. Неучастие Сюя жутко огорчило китайских бегунов и привело к жуткой перемене в Чжоа, друге Яна. Чжоа был лучшим марафонцем Китая после Сюя. Теперь, когда фаворит пал, Чжоа должен подхватить упавшее знамя. Ян заметил, что навалившаяся на друга ответственность вредит сосредоточенности и, как следствие, его движениям. Ян видит, что друг слишком сильно мотает головой; это на Чжоа не похоже. И еще руки раскачиваются из стороны в сторону. Нерационально, как нерационально.

Когда бегущие скрываются из виду, толпам остается глазеть лишь на журналистов – и наоборот. Как те ни улещивали Мудэ, следовать за бегунами им не разрешили. Американцам сообщили, что для наблюдения за марафоном им вполне хватит телевизора в поставленном на стоянку автобусе для прессы – равно как прочим иностранным журналистам.

В автобусе яблоку негде упасть. Американский редактор остается спорить; фотограф сваливает в кошмарном приступе обиды на весь мир. Писака мечется по площади, таскает за собой стул – ищет вдохновение. Находит скопление китайцев, глядящих в картонную коробку на складном столике. Внутри коробки – цветной телик с прыгучим изображением передовых бегунов. Писака раскладывает стул и присоединяется к скоплению. Красавица со вчерашнего банкета делит стул с писакой и переводит телекомментатора. Писака достает из сумки термос с джином и тоником и наполняет чашку. Так-то лучше! Вдохновение еще может найтись.

11.35. Впереди Майк Пиноччи из США, за ним бегут Бобби Ходж, Инге Симонсен и Магапиус Дасонг. Майк цапает со стола с питьем бутылку, осушает половину и передает остаток высокому танзанийцу.

В гуще китайских бегунов Ян смотрит на шею товарища. Она так скована, так напряжена, бедный Чжоа…

20 км. Пиноччи, Симонсен и танзаниец.

25 км. Все еще Пиноччи, бежит бодро, мощно; и высокий, черный Магапиус Дасонг все еще за ним и бежит так же мощно. Американский инструктор пытается подать Пиноччи кружку «Гаторэйда», но запаздывает. Кружку берет танзаниец. Отхлебнув, догоняет Пиноччи и передает кружку ему. Бегуны улыбаются друг другу.

28 км. Пиноччи и Магапиус Дасонг идут ноздря в ноздрю; затем Симонсен, слегка напрягшись; затем отбившийся от основной группы долговязый швед, Эриксталь.

На тридцатом километре милицейский мотоцикл проносится мимо, тесня зрителей за обочину, и Магапиус, уклоняясь от колеса, подрезает ногой пятку Пиноччи. Американец спотыкается, перекатывается через бедро и плечо и возвращается в строй, теперь он – третий после танзанийца и корейца, Ко Чху Сена. Пиноччи все еще на переднем крае, но, судя по вытаращенным глазам, дает трещину.

Магапиус пропускает корейца. Извинительно стреляет глазами в Пиноччи и, отстав от корейца, бежит рядом с американцем.

На ухабистом отрезке дороги в телекамере на прицепе что-то разлаживается. На пару миль бегуны превращаются в неразборчивые цветные кляксы.

Толпа у площади наконец-то являет признаки нетерпения. Слышен грохот – кулаки стучат по пустой жести неустанно и неритмично. Милицейский фургон вгрызается в толчею – наводить порядок…

Ветер-баламут рвется снять напряжение и кружит обрывки бумаги по принудительно опустевшей площади. Фургон едет обратно, захватив полдюжины исцарапанных подростков, у одного ухо в крови. Все на борту машины стоически смотрят перед собой – и ловцы, и улов.

35 км. Камеру починили. Картинка проясняется. Пиноччи отстает, держась за бедро, Магапиус по-прежнему бежит вровень с американцем, уступив борьбу за первое место Симонсену, корейцу и Эриксталю. В китайской гуще Ян осознает, что он одолел 35 километров, уложившись в контрольное время. Ему разрешат финишировать. Он приободряется. Обгоняет товарищей – почему нет? Когда Ян оставляет за спиной Чжоа, изможденный друг призывает: вперед, Ян. Чжи о.

Далеко, далеко позади Блин задыхается, о черт, черт, черт. Он видит, что его точняк попрут с дистанции. Ах ты наглая скотина Мудэ! В радость тебе будет услышать, что мистер Хитрожоп У даже не дошкандыбал до финиша?

Группа японских телевизионщиков недовольна поведением толпы. Вот же китайцы – притихли, будто вымерли, пни пнями! Звукооператор выходит на середину улицы и пытается добиться от толпы реакции. Та сперва озадачивается. Поорать? Им не о чем орать.

13.21. Хьелль Эриксталь рвет ленточку: 2 часа 15 минут 20 секунд. Не фонтан, но если учесть местность, холодность, воздух, вполне себе. На пятки Эриксталю наступает Симонсен (2:15:51), третьим приходит Чон Хён Ли из Корейской Народно-Демократической Республики (2:15:52). За Ли финиширует его компатриот Ко Чху Сен, пятое место достается Чаку Хэттерсли, из янки он один увезет домой вазу. Хромающий американец и высокий, плавный танзаниец прибегают вместе десятыми. На финише они обнимаются.

За последним поворотом, вылетев на обширную площадь, Ян неожиданно обгоняет одного бегуна за другим – к радости толпы. Вот теперь им есть о чем вопить. Японский звукооператор подзуживает их – «Чжи о! Чжи о!» — и милиция сбивается в нервные, клокочущие группки. Толпам положено хранить спокойствие. Когда Ян обгоняет двух итальянцев и двух японцев под носом у зрителей, те сполна просекают фишку: «ЧЖИ! О! ЧЖИ! О! ЧЖИ! О!»

Ян финиширует не первым из китайцев. Он второй после Пэн Цзячжэна (2:26:03). Но Пэн на финише выглядит разбитым, зеленеет и задыхается, а маленький Ян бежит на всех парах, держит хвост пистолетом, руки ходят ходуном, цыганские глаза сияют. Это Яна толпа утягивает за обозначенную линию, чтобы поднять на плечи.

В Пекине герои не обязательно финишируют первыми.

Позднее на отметке 35 километров три ответственных лица с огромным красным флагом выбежали на дорогу, чтобы остановить Блина. А он припустил что есть мочи.

– Прочь с дороги, желтые свиньи!

Извернувшись, Блин пробился сквозь тройку лиц и ускорил темп. Лица, к вящему удовольствию толпы, бросились вдогонку. Народ стал подбадривать отважного опозданца. «Чжи о», иначе не скажешь. Блин рванул как угорелый и заорал быстро удалявшимся ответственным лицам:

– Шмелый Лу живым не дастся!

К счастью, пробежав квартал, лица сдались, и Блин пошлепал себе дальше, до самого финиша. Позже он приносил извинения всем причастным, клялся, что ему жаль, что он на битый час задержал движение транспорта, – и, нет, он понятия не имел, зачем он это сделал.

– Возможно, меня окрылил тот Красный Флаг.

Назавтра бегунов отправили отдыхать, а прессу – на очередную обязательную экскурсию. На сей раз, сказали журналистам, в сельскую местность, узреть чудеса еще более древние!

Маленький автобус замер на обставленной статуями дороге к гробнице династии Мин, чтобы фотограф выбрался и сделал снимки. Спешился и писака; он прислушался к внутреннему голосу, бурчавшему о приближении Желтой угрозы. Писака опрометью пересек дорогу и углубился в грушевый сад на пять рядов – посовещаться с толстой кишкой.