– Быстрей, ребята! – даже не приказал, а попросил начальник узла связи. Его призвали после института, и, как все двухгодичники, он был человеком больше штатским, чем военным. – Проверяющий копытом землю роет, сказал, не уложимся в норматив – со всех погоны снимет...

– Вам-то чего бояться, – с трудом загоняя очередное колено, выдохнул Витек. – Вернетесь на гражданку, плохо, что ли...

– Разговорчики! – заорал вынырнувший словно из-под земли Усков. Он тоже был в плащ-накидке, но длинный, вечно вынюхивающий недостатки нос не умещался под капюшоном и был покрыт дождевыми каплями. – Пока вы возюкаетесь, враг вас десять раз накроет!

– Как раз наоборот, – Витек устало распрямился, сделал знак, и Курица полез цеплять средний ярус. – Пока мы молчим, бояться нечего. А только выйдем в эфир, тут и начнут накрывать – и снарядами, и бомбами, и ракетами...

– Так ты к чему призываешь?! – изумился прапор. – К саботажу? Может, еще дезертировать хочешь?

– Успокойся "Виктор Иванович, – устало сказал лейтенант. – Пойдем лучше аппаратуру проверим.

– Надо его к Воробьеву отвести, – напоследок пригрозил Усков. – Пусть разберется, что за птица.

Трофимов и прапор залезли в кузов «Цветочка», или радиорелейной станции дальней связи «РДС-69». Криво улыбаясь, сержант продолжал подсовывать очередную секцию и выдавливать сооружение на следующие метр сорок вверх. Сейчас это была вообще каторжная работа. Но сердце грели приятные воспоминания.

У Ускова была злющая жена столь же дурного нрава, сколь и наружности.

Наверное, судьба так мстила прапору за отвратительный характер и постоянные издевательства над солдатами. Но Витек придумал собственную месть, причем очень коварную и изощренную.

Время от времени, поругавшись с супругой, прапор оставался ночевать в казарме. А глупый салабон Кардан на четвертом месяце службы залез на смазливую и вечно смеющуюся Лариску с третьей фермы, хотя все знали, что к ней и на метр лучше не приближаться без общевойскового комплекта химической защиты. Новичкам везет, повезло и Кардану – из всего разнообразия венерических и иных дурных заболеваний ему выпали всего лишь лобковые вши, именуемые в просторечии мандавошками. Он травил кровососущих паразитов одеколоном, жег спиртом, ловил и давил ногтями, так что они лопались с противным хрустом, оставляя на пальцах красные пятнышки. Но, несмотря на явное физическое превосходство, обеспечивающее победу в локальных столкновениях, добиться окончательного перелома в затянувшемся единоборстве Лапин не смог, так как механическое воздействие было малоэффективным, а вши размножались в геометрической прогрессии. Не видя другого выхода, он решил обратиться за советом к сержанту, который знал решительно все.

Усков в очередной раз затеялся устраиваться на ночлег: послал Курочкина в каптерку за чистым бельем, а Муслимову приказал взбить матрац и подушку на пустующей в конце казармы кровати. Как раз в этот день смущенный и готовый перенести положенную порцию насмешек и издевательств, Лапин подошел к Пономареву со своей бедой. Но против ожидания и вопреки существующим правилам, Витек не стал насмехаться над салабоном, не стал даже задавать скабрезных вопросов. Он мгновенно посерьезнел, задумался и заговорщически поднес палец к губам.

– Давай об этом не болтать, – шепотом произнес он, оглядываясь по сторонам. Такая забота о репутации молодого солдата тронула Сергея до глубины души. Он отнес ее на счет высшей мужской солидарности: бывают моменты, когда все шутки отбрасываются в сторону.

– Возьми пузырек или баночку и налови туда штук десять, – по-прежнему шепотом сказал сержант.

Лапин подумал, что тому необходимо сделать какой-то анализ или проверить, каким химикатом лучше разделаться с неистребимыми тварями. Уединившись в кузове «Цветочка», он отрешился от задач боевой и политической подготовки, занявшись скрупулезным делом, требующим точности, быстроты, а главное, незаурядной выдержки и терпения.

А Пономарев между тем крутился, как организатор облавной охоты. Он снарядил Муслима за двумя бутылками вермута и плавлеными сырками, а сам принялся увиваться вокруг прапора, выказывая почтение и оказывая всевозможные знаки внимания. Усков решил, что сержант метит в первый приказ на дембель, и принял вид недоступный и строгий. С таким же видом он соизволил взять сверток с бутылками. Ровно через час прапор был готов. Завалившись на взбитую и свежезастеленную койку, Усков тонко сопел на вдохе и похрапывал на выдохе.

Лапин к тому времени тоже выполнил поставленную задачу и принес баночку с несколькими десятками цепучих насекомых.

– Знаешь, что это? – торжественно спросил сержант, осматривая добычу.

– Бактериологическое оружие!

И командным голосом приказал:

– Рядовой Лапин, для выполнения боевой задачи за мной, шагом марш!

Подойдя к лежащему на спине Ускову, Витек потрусил баночкой, будто солил густо заросшую грудь и выбивающийся из-под форменных штанов к пупку мысок курчавых волос.

– Атака закончена! – доложил он неизвестно кому, а Лапину пояснил с укоризной:

– Между прочим, использование биологического оружия запрещено международными законами!

– А я что? – смешался тот.

– А ты производитель такого оружия! Знаешь, что будет, если Воробьев узнает? – Но тут же сменил гнев на милость. – Теперь заметай следы! Не знаю, как Воробьев, а Ус ков узнает – точно зашибет! Дуй в парк, отлей керосина и намочи везде, где есть волосы. А потом сбрей все к чертовой матери!

Обрадованный Сергей побежал использовать чудодейственный рецепт, обещающий стопроцентное избавление от паразитов. А через неделю история получила продолжение: жена Ускова вызвала прапора на КПП и при большом стечении народа остервенело лупцевала по физиономии и при этом громко кричала: «Вместо денег заразу в дом носишь!» После прилюдной расправы тот добрых десять дней жил в казарме, причем пребывал в постоянной задумчивости и озабоченно высчитывал что-то, загибая пальцы.

Воспоминания развеселили сержанта, он засмеялся и, перекрывая шум ветра, крикнул:

– Кардан, помнишь, как ты мандавошек ловил и в ведро бросал? А сам все свою песенку напевал, чтобы им веселей было!

Он вытолкнул последнее звено и упер основание антенны в землю. Через три минуты станция вышла в эфир, а после окончания учений подполковник из штаба округа за перевыполнение норматива объявил благодарность отделению сержанта Пономарева. В расположение части они вернулись только к середине следующего дня.

Первое, что услышал Сергей, войдя в казарму, его не обрадовало.

– Лапин, давай к Воробьеву! – возбужденно выпалил стоящий «на тумбочке» Чурек. – Он тебя уже три раза спрашивал!

У Сергея прошел холодок между лопаток. Никаких особых прегрешений он за собой не знал, но к особисту вызывают не каждый день, поэтому он стал перебирать все грешки, которые мог вспомнить. Самоволки, чуть-чуть самогонки, неудачный опыт близкого общения с женским полом... За это можно перетягать весь личный состав!