В эти минуты Корнеев даже не подозревал, как близко он оказался от того состояния, впасть в которое так панически боялся. Штубер и в самом деле засомневался. Конечно, у него уже вызрел вполне четкий реалистичный план операции, которую он намеревался совершить, но эта просьба пленного... Она чуть было не разрушила его намерения. Единственное, что остановило Штубера... Отдав лейтенанта в руки жрецов из «Лаборатории призраков», он по существу сразу же терял его как исполнителя своего собственного, сугубо психологического эксперимента. Это-то и спасло счастливчика Корнеева.

— Получается, что я сам себе вырыл могилу, — удрученно констатировал поверженный диверсант.

— Прокололись бы вы на этом мистическом страхе до того, как дали согласие вступить в наше диверсионное братство, я бы не преминул столкнуть вас в нее. Но теперь делать этого не стану. Если вы не оцените моего благородства, то окажетесь подлецом, и тогда уже месть моя будет самой изощренной.

— Постараюсь оценить... господин барон, — с трудом осваивал русский диверсант это непривычное для своего пролетарского слуха словосочетание — «господин барон».

С минуту Штубер задумчиво смотрел себе под ноги. Пленный напряженно ждал, опасаясь, как бы эсэсовец не усомнился в его искренности. Сам же штурмбанфюрер уже оттачивал детали будущей операции. Все еще не вырываясь из потока мыслей, он приказал Зебольду вызвать двух солдат с носилками, чтобы перенести раненого в шарнхорнстский лазарет. Туда же велел срочно вызвать из лагерного госпиталя хирурга — с бинтами, шприцами и всем прочим.

— Так может, сразу же перебросим лейтенанта в госпиталь?

— Зачем нам лишние глаза? И потом, терпеть не могу массовки, люблю работать наедине с агентом. А коменданту дота позволим вернуться на свой командный пункт. Если кто-то из солдат задержался в лазарете...

— Там никого нет, — заверил его фельдфебель. — Все раненые переведены в госпиталь. Я поинтересовался.

— Считайте, что одно полезное дело сегодня вы уже сделали.

Убедившись, что Штубер и в самом деле намерен подлечить его и спасти, лейтенант успокоился. Именно этого барон и добивался. Хирург свое дело знал и много времени у барона не отнял. Быстро очистив, а затем промыв рану каким-то раствором, он одарил лейтенанта еще парочкой каких-то уколов и удалился. Правда, он хотел было наложить шов, однако Штубер запретил это делать ради чистоты эксперимента. Он намеревался позволить лейтенанту спастись во время рейда и вернуться в польское подполье, но уже в подсадное, вся небольшая группа которого в течение трех месяцев работала под контролем СД. Именно к этой группе принадлежал и агент, уведомивший командование «Регенвурмлагеря» о намечавшемся рейде партизан и русских диверсантов.

— А теперь слушайте меня внимательно, лейтенант. В плен к нам вы не попадали. Ну, не повезло вам попасться нам в руки — и все тут. Притворились убитым, отсиделись в плавнях, потом перебрались в лес и благополучно ушли из опасной зоны тем же путем, каким пришли в нее. Причем самое любопытное, что в лесу вам встретился какой-то странный солдат, бежавший из плена. Понятно, что русский, но какой-то сильно контуженный или от рождения полусумасшедший.

— Это и будет зомби?

— Зомби-диверсант. Он же зомби-каратель, зомби-палач, зомби-минер и специалист по пыткам. Да, и по пыткам тоже. Физически очень сильный, соответственно подготовленный, со множеством, как вы уже понимаете, специальных навыков. В лесу вас обоих «случайно» подберут польские подпольщики, которые, заполучив вас и зомби, тоже создают партизанский отряд. Люди, которые вас подберут, связаны с нами, но о том, что вы наш агент, будет знать только командир.

— Значит, здесь у вас не останется ни протокола допроса, ни каких-либо документов, по которым можно было бы определить, что я все же находился в плену? — с надеждой поинтересовался Корнеев.

— Разве вас здесь кто-либо допрашивал? — возмутился Шту-бер. — Вы что, в самом деле воспринимали наши задушевные беседы двух диверсантов как допрос?! Зебольд, вы слышали когда-либо нечто подобное?

— Редкая наглость, — мгновенно включился в спектакль фельдфебель. Он всегда считал Штубера мастером подобных спектаклей, в которых очень охотно подыгрывал. — Позвольте, я тут же пристрелю его, хотя это будет слишком великодушно.

— Однако документальные свидетельства вашей вербовки все же останутся, — хитровато ухмыльнулся Штубер, не позволяя лейтенанту опомниться. Иное дело, что знать о них будем только я и Вечный Фельдфебель Зебольд. Большая часть участников акции в плавнях о вашем аресте не знает. Для тех, кто был свидетелем пленения, мы завтра же на рассвете расстреляем вас. Поэтому уйдете из этих подземелий чистым, яко агнец небесный.

— Причем заметьте, — вновь подключился Зебольд, — что вы окажетесь единственным в истории «Регенвурмлагеря», кто действительно уйдет отсюда небесно незамаранным.

«Ах, как же талантливо он подыгрывает! — мысленно умилился Штубер. — А ведь поначалу там, в Подольске, когда нам приходилось разыгрывать спектакли с участием местных партизан, он выглядел слишком простовато. Подтягиваю понемногу, подтягиваю. Это пока что русские кичатся своей «системой Станиславского», вскоре они, да что там, вся театральная Европа заговорит о театральной «системе Штубера». О диверсионно-театральной, если уж быть предельно точным».

— Но если вы попытаетесь предать наше доверие, лейтенант...

— Он не посмеет, господин штурмбанфюрер! — неожиданно заверил барона Зебольд, изобразив при этом на своем лице невообразимый испуг. — Я почему-то поверил этому парню. Не знаю, правда, почему. Но этот не предаст, совесть не позволит.

— Вы невнимательны, мой фельдфебель, — возмутился Шту-бер. — Я всего лишь предположил: если он вдруг попытается...

— Ну, если действительно попытается... — беспомощно развел руками Зебольд. — Тогда уж он сам решит свою судьбу. В том же ангельском виде мы сдадим его агентам СМЕРШа и даже не помолимся за упокой души. Через нашего же офицера СМЕРШа, агента СД Лютого, и сдадим. Уж он проследит и постарается...

Такого агента не существовало, тем не менее, для верности, Штубер потребовал от Зебольда, чтобы он попридержал язык.

Они стояли по разные стороны от Корнеева и тот, лежа на животе, натужно поворачивал голову то в одну, то в другую сторону. Порой ему тоже казалось, что эсэсовцы разыгрывают спектакль, однако убедить себя в этом не решался: слишком уж естественной выглядела их перепалка. А главное, лейтенант не мог допустить, что эти двое станут разыгрывать спектакль уже после того, когда он согласился на вербовку.

— Если бы мы сразу же перебросили вас через линию фронта, смершевцы вам не поверили бы, — и дальше излагал свой план операции Штубер. — Что значит: вся группа диверсантов погибла, а командир выжил и, как ни в чем не бывало, явился из-за линии фронта?! Понятно, что немцы схватили его раненым и завербовали. Правильно мыслю, господин все еще красный лейтенант?