Она застыла, не зная, что и сказать.

– Их больше нет?! – Фиона попыталась ощупать себя, но не удовлетворилась этим и отправилась к зеркалу. Реймонд перехватил ее на полпути и поднес ее руки к губам.

– Просто поверь мне – и все. Их нет. Ее счастливая улыбка словно осветила просторную спальню, став для Реймонда лучшей наградой.

– А ты, мой рыцарь, тоже не лишен своей магии! – прошептала чародейка и поцеловала его так, что у Реймонда стало жарко в паху.

– Ты пришла в замок, чтобы быть рядом с Шинид, верно? – спросил он. – Чтобы защитить ее.

– Я надеялась, что люди мало-помалу снова привыкнут ко мне, и тогда можно будет открыть нашу тайну. Ты должен хранить ее, Реймонд! – Тонкие пальчики с силой впились в его голые плечи.

– Но зачем вам теперь таиться? – Ему было больно видеть, что Фиона по-прежнему боится за свою дочь. – Я никому не дам ее в обиду!

– До сих пор я и сама с этим справлялась! – ревниво возразила она. – И почему же мы должны перестать таиться?

– Потому что мы поженимся, и она станет моей дочерью.

– Я не могу за тебя выйти. – Фиона отвернулась, и Реймонд окинул ее усталым взглядом. Ну и упрямая ему досталась женщина!

– Почему бы нам не пожениться, если мы любим друг друша?

Ох, временами он делается таким же тупым, как и прочие мужчины!

– Потому что над тобой стоит твой король! Если не ошибаюсь, он велел тебе жениться…

– На ирландке!

– Вот именно! Но я больше не дочь вождя и не имею никакого веса!

– Да, ты не дочь вождя! Ты – дочь королевы и полноправная наследница Гленн-Тейза! Поверь мне на слово – его величеству этого будет более чем достаточно!

– Реймонд, но как же приданое? У меня нет ни гроша за душой!

Он понял, как стыдно Фионе в этом признаваться, и поспешил возразить:

– Меня интересует только то чудо, которое ты сотворила с моей жизнью, и судьба маленькой девочки, мечтающей при всех назвать тебя мамой!

– Она так хочет жить вместе со мной, что часто плачет, – с трудом призналась Фиона.

– Вот и пусть живет! – подхватил де Клер. – Она знает, что я тебя люблю!

Фиона, натягивающая на себя платье, застыла. Неужели он уже успел поговорить с Шинид?

– И что она тебе сказала?

– Что тебе нужно, чтобы тебя любили! – Реймонд тоже решил одеться и поднял с пола штаны. – Должен признаться, что именно этим я и собирался заняться в первую очередь, – добавил он, окинув многозначительным взглядом ее дивное тело. Она не выдержала и рассмеялась.

– Вряд ли она имела в виду именно это.

Крепко поцеловав Реймонда в губы, чародейка расправила подол платья и вытащила из под ворота длинные волосы. Он повернул ее спиной к себе и принялся затягивать шнурки, с довольной улыбкой любуясь гладкой здоровой кожей. Теперь ему самому было невдомек, почему он так долго не решался поверить в магию, хотя имел доказательства под самым носом. Реймонд оглянулся и заметил в углу над камином одинокую орхидею, все еще торчавшую из стены.

– А почему ты не спрашиваешь, кто отец Шинид? – осторожно поинтересовалась Фиона, когда с тесемками было покончено.

– Это меня не интересует. Потому что теперь ее отцом буду я. Только скажи мне… – де Клер замялся, собираясь с духом, -…скажи, что это не Йен! – чуть ли не с мольбой закончил он.

– Конечно, нет! – Реймонд не скрывал своего облегчения, и Фиона с горечью добавила: – Я была совсем молодая. И я не расспрашиваю тебя о твоих женщинах, де Клер. А ведь их было у тебя немало!

Реймонд виновато улыбнулся в ответ.

– Только я знаю, кто отец Шинид, и эта тайна останется моей навсегда. Этот человек был случайным прохожим, подарившим мне немного тепла, когда я больше всего страдала от одиночества. Он ничего не значит для меня – кроме того, что я родила от него Шинид и у меня появилось близкое существо, которое я могла любить.

– Не мне тебя судить, – торжественно кивнул Реймонд. – Тем более что я сам не могу похвастаться своим прошлым. Ведь когда-то я поступил так же – искал утешения от одиночества.

– Моим утешением стала моя дочь. Ты даже понятия не имеешь о том, что она для меня значит! – Фиона наклонилась, чтобы надеть чулки.

– Имею. Я уже был отцом.

– Что значит – был? – испуганно спросила она.

– Несколько лет назад к моему дяде пришла женщина, медленно умиравшая от чахотки, и оставила ему ребенка. Она уверяла, что это мой сын.

Фиона следила за ним широко распахнутыми глазами, позабыв про чулок.

– Я не мог ей не верить. Мальчишка как две капли воды был похож на меня, и я стал воспитывать его как своего сына. – Реймонд прислонился к столу и скрестил руки на груди. Он не решался взглянуть на Фиону и обращался к ней стоя за кроватью. – Однажды я нанялся в войско к какому-то эрлу и собрался на войну, но Марк не хотел меня отпускать. Он умолял взять его с собой, но я запретил ему даже думать об этом. Мне казалось, он все понял.

– Ох, Реймонд, только не это…

Он посмотрел на нее, и в бездонных серых глазах Фиона прочла затаенную боль – те самые горе и скорбь, что он старательно скрывал от других.

– Увы, он не послушался меня и спрятался в обозе. Он проделал это так ловко, что я не подозревал о его присутствии до самого первого боя. Я оказался в самой гуще, и Господь свидетель, это было жестокое сражение. Это случилось уже под конец: я услышал, как Марк меня зовет. – Реймонд потер затылок. – Я был так потрясен, что застыл на месте, а он сжимал в руке свой детский клинок и бежал ко мне, сияя от счастья, ужасно гордый собой. Но враги не упустили своего шанса, и его ударили мечом. – Его голос прервался.

Фиона мигом оказалась рядом, чтобы обнять и утешить сильного и отважного мужчину, такого трогательно-беззащитного в эти минуты. Она чувствовала его боль как свою. Теперь было ясно, что все эти годы Реймонд оставался наедине со своей скорбью, и она сломила его, навеки уничтожив того добродушного, общительного человека, которым он был прежде.

– Этот ублюдок разрубил его почти пополам! Не понимаю, как можно сделать такое с ребенком?! – яростно выкрикнул Реймонд, понимая, что никогда не получит ответа на свой вопрос. – Марк так и не выпустил свой клинок. Мой сын умер у меня на руках. Он умолял простить его за непослушание. А потом он забился в агонии и сделал вот это. – Реймонд прикоснулся к шраму на щеке. – Я никогда не прощу себе то, что позволил сыну погибнуть.

– Ох, Реймонд, – прошептала Фиона, стараясь заглянуть ему в лицо, – он всего лишь хотел быть вместе с тобой! Только настоящая любовь и отвага могли подтолкнуть его на такой шаг! Он хотел во всем походить на своего отца!

– И я его подвел.

– Нет-нет, – горячо возразила она, и сердце ее обливалось кровью: такая боль прозвучала в его сдавленном голосе. – Ты подарил ему самые счастливые годы жизни! Его мать умерла, и он наверняка погиб бы один, без нее! Ты взял его к себе и полюбил так, как только отец может полюбить сына. Он был счастлив и горд – иначе ни за что не пошел бы за тобой на войну, Реймонд!