Несколько минут спустя усадьба горела, как и многие другие дома в городе. Скьеф воссоединится со своими товарищами в Чертогах Воинов. Что их там ждёт, никому не узнать точно. Вечный пир? Женщины? Вечное сражение? Все разом? Так или иначе, они разберутся с этим, как и при жизни – вместе.

- Ладно тебе, не ярись, это даже лучше, чем золото! Полезная вещь, в отличие от этих облезлых шкур. Ты сам понимаешь, им надо зимнюю пушнину… - примирительно сказал Майсфельд.

- Да что ты несешь! - Возмущался Казначей – что это за срань! Мне монеты, монеты давай! А ремесленникам – материал!

- Осмелюсь сказать – этот доспех на юге называют линоторакс…- сказал глава купеческой гильдии, который, как смог, справился с поставленной задачей.

- Звучит как название срамной болезни – честно признался мужчина. – и сколько их?

- Сотня, мол, времена мирные, расширять штат стражи не требуется…… - бородатый мужчина в свободном упелянде хмыкнул.

- Вот, а нам требуется – подытожил Майсфельд. Нам нужна любая защита для наших людей для того, что мы собираемся сделать! У нас даже стеганок не хватает!

- Шишаки сгодятся – сказал казначей – а что это за тряпки на них?

- Для смягчения удара, ваше…

- Хм… Лучше подшлемник потолще. Что еще?

- И полсотни… Вот! - купец показал необычного вида двуручный топор. Он был на длинном древке, обратная его сторона была усилена пиковиной. Лезвие было непривычно широким, грозным.

- А вот это неплохо. – казначей , пожалуй, любил добрый топор даже больше, чем золото – хм, и легкий…. На ремне…?

- За спину убирать, чтобы не мешал…

- Ха, и чего только не придумают! Знаешь, Майсфельд, я один возьму себе…

- Ваша Светлость – купец обратился к графу, поняв, что казначей выпал из разговора, плененный новой "игрушкой" - мне удалось провести свой караван через Фахро. Путь был безопасен, но я… поиздержался, платя своим людям, однако…

-Я покрою часть твоих – расходов – прикинул граф, осматривая весь товар, отгруженный во дворе Цитадели. Но думаю свою часть меха, равно как воск , сыр и шерсть ты тоже продал.

-Да, вы, пожалуй, правы. – Купец, почувствовав некоторое раздражение в голосе, взял небольшой мешочек с серебром и поплелся к выходу из Цитадели.

Граф, поскреб подбородок, нахмурился, затем, вдруг рявкнул вслед:

- Ну что такое, говори!

- Я купил семена растений, что были только у них, и за те они ломили втридорога! -выпалил купец.

- Продоложай…

- Вот… Я свою долю потратил на это, думал… Вот, эти мелкие, это для листьев, которые… ну… в т-рру-бку.

- Табак чтоль? – Спросил казначей, доставая свою трубку.

- И откуда у простого казначея деньги на эту дрянь… - Поддел его граф.

- Поцелуйте меня в жопу, ваша светлость – сказал казначей так громко, что младшие дружинники, проходившие мимо, вздрогнули.

Майсфельд на это расхохотался и продолжил:

- Ладно, мы можем продавать это столичным толстосумам. Только ты уверен, что он вырастет у нас?

- Ну… Попробовать надо.

- И что тебе надо конкретно от меня?

- У меня нет земли под это… И работников.

- Ах вот откуда ветер дует… Ладно, пошли в зал, обсудим. Стоя такие вопросы не решаются.

- Ваша Светлость! Прибыло три хобилара с донесением –к Майсфельду спешил часовой.

- Мда… Дело пошло. Пусть пройдут ко мне, немного отдохнут… И Скажи, чтобы им подали вина.

Арн-Дейл зря времени не терял – все больше деревень оказывалось под их протекцией, а трусливые крестьяне даже не решались им сопротивляться. Аррен, судя по всему, был занят своими семейными неурядицами, совершенно проглядев то, что их сосед Майсфельд стал сильнее. Небольшие отряды, посланные в деревни, не могли сделать ровным счетом ничего – проклятые черно-синие расставили везде сигнальные огни, которые были отлично видны даже из лесной чащи. К тому моменту, как полсотни воинов подходило в деревне, то происходило следующее: либо каждый поселок встречал их баррикадами, лучниками, толпой мужичья с дрекольем и парой десятков дружинников, либо, узнав о более серьезной напасти, жители ближайших деревень собирали всю скотину и птицу, уходя в лес или в соседний поселок. Если отряд оставался в деревне, то на следующий день к ним приходили дружинники и.. жители, покинувшие деревню. Пара отрядов так додумалась на радость напиться, после чего они исчезли в неизвестном направлении, а в их снаряжении щеголяли холопы. Казнили? Продали в рабство? Как знать.

Но даже если удавалось убраться из деревни с фуражировкой, то, в конце концов, на них устраивали настоящую облаву – по вотчинам, которые раньше исправно платили оброк и прочие подати, носилось не меньше сотни всадников в черно-синих накидках, а с ними и их разведчики на небольших выносливых лошадках. Если отряд был небольшим, то нападали наскоком, но если полсотни и больше, то обгоняли их и преграждали дорогу, спешиваясь – а там и местные подтягивались.

Ошибкой было обдирать этих людей за «защиту», но не предоставлять оной – теперь они под крепкой , но справедливой рукой нового хозяина были не прочь потрепать своих притеснителей.

Но сегодня этому придет конец – Аррен вспомнил, что был графом из знатного рода, и в нем была кровь тех немногих, что участвовал в Усобице, но выжил. Наконец ему, Ласло, доверили стоящее дело – по приказу графа, собрались аж четыре сотни мужчин – половина дружинники в кольчугах, накидках, с треугольными щитами, вооруженные мечами, топорами и мощными арбалеты. С ними были йомены – две сотни неплохих бойцов с луками, рогатинами, но защищенные только кожаными куртками – впрочем, таскать на себе много железа – не