Заноза беспокойства, как иголка из подушки, вылезла наружу.

— Вертизель мертв?

— Мертвее всех мертвых! Сожгли вместе со своим уродским замком. Но не раньше, чем из подвалов вывели двадцать семь горожан из тех, кого считали погибшими. Среди них дети мэра, бабушка кузнеца, лесник с лесничихой, сборщик налогов… Радости-то было!.. Так что, ты у нас тут герой. Готовься.

— А… Сергий…

— Что?

— Что было в конце?

— В смысле?

— Ну, когда вы ворвались… На помощь… Я это плохо помню. В голове все как в тумане было… Это, по-моему, я об стену приложился. Там, на затылке, наверное, должна большущая дыра быть… Думал, глаза выскочат. Хотя, вроде, не болит. Странно. Так что случилось с колдуном? Он хотел… И вдруг начал вопить. Хотя он и раньше не молчал, конечно… Но тогда ему как будто стало очень плохо. И он что-то кричал про кошку. Это что — чары какие-то были? Или пророчество? Как ты догадался захватить с собой кошку? Только я никаких кошек не видел, вроде… И как ты меня нашел — я же успел сказать заклинание невидимости?.. Или оно не сработало?.. Или…

— Ой, ой, ой, — с фальшивым ужасом замахал на него остатком банана Волк. — Наговорил-то, наговорил! Давай уж по-порядку, раз не помнишь. Во-первых, никаких кошек мы с собой не приносили. Во-вторых, увидел я тебя потому, что ты был не невидимкой, а котом, причем в сапогах. А, в-третьих, что ты с колдуном такого сделал, что он у тебя чуть копыта не откинул на ровном месте — это я у тебя хотел спросить. Сидел, понимаешь, похоже, человек, тихонько жрал свой омлет с клубникой, никого не трогал, и тут заявился принц Йохан — истребитель чародеев…

— Котом?!

— Чего? — поезд красноречия Серого со скрежетом загремел под откос. — Каким котом? А, ну, да. Котом. Здоровенным таким, общипанным котярой. Сначала я побоялся, что это он тебя заколдовал, но потом посмотрел на сапоги, и на всякий случай решил проверить одну идейку. Так что, сдается мне, это просто ты перепутал заклинания чуток. Но зато мы теперь знаем, что на их языке тарн… трын… тарс… короче, эта штука, которую магистры упомянули последней — это кот. Так бы и сказали, мозги бы не морочили.

— Кот?!

— Ну да. Кот. До тебя что — сегодня плохо доходит? Не выспался?

Иван мотнул головой, моргнул и уткнулся в подушку, зашедшись беззвучным смехом.

— Ты чего? — не понял Серый. — Что тут смешного-то? Или я чего-то не понял?..

Царевич повернул раскрасневшуюся физиономию к другу.

— Так это была аллергия!

— Кто?

— Аллергия. На кошек. Это вроде сглаза, только хуже. Происходит реакция флюидов тела на внешний раздражитель, выраженная насморком, головной болью, отечностью, и так далее. Понимаешь?

Серый на мгновение задумался, потом лицо его просветлело озарением:

— Ага! Понимаю! У меня, значит, тоже есть арлергия! На зиму! А я-то думал…

Иван озадачился подобным умозаключением, но спорить не стал — риторическая составляющая его оккультного образования не простиралось настолько далеко. И, подозревал он с изрядной долей вероятности, вряд ли чьи-либо полемические изыски выдержали бы таран простой логики отрока Сергия.

— Так вот, — откашлялся он. — Вертизель стоял ко мне совсем близко, и как раз собирался мне что-то то ли выцарапать, то ли выковырять, когда я сказал заклинание невидимости, но, по видимости, опять…

— Принц Йохан! Вы уже проснулись! — дверь приоткрылась, и в образовавшуюся щелочку просунулся длинный счастливый нос.

— Входите, он уже принимает! — приглашающе взмахнул последним бананом Волк, и в дверях показались счастливый лоб, счастливые пальцы, счастливые плечи, а за ними и все остальные счастливые части счастливого мэра счастливого Ингота.

— Доблестный принц Йохан и отважный рыцарь Серхио приглашаются на праздничный банкет на городской площади! Гости ждут!

За окном грянул салют.

— Значит, ты точно не хочешь этот перстень? — Иванушка щедрым, но не очень, жестом протянул кольцо Волку.

Тот с явной досадой взял его, покрутил еще раз в руках, и крайне неохотно вернул царевичу.

— Нет. Вернее, конечно, очень хочу, но он же мне размера на три велик. Потеряется — вот досада-то будет. Ладно уж, носи. Пока. Может, у меня когда-нибудь пальцы растолстеют, и тогда я у тебя его заберу. Договорились?

— Ну, договорились, конечно, но ты же его можешь на шнурке носить вместе с амулетом-переводчиком, на шее…

— Да ну… — пожал плечом Волк. — Зачем нужно кольцо, если его все равно никто не видит? Носи уж. Пока.

— Ну, смотри. Передумаешь — оно твое.

— Оно и так мое. Только я тебе его напрокат дал, — уточнил ситуацию отрок Сергий.

— Конечно-конечно, — поспешил подтвердить царевич, надевая чудо-перстень на средний палец правой руки, как было предписано.

Их прежде хилый запас магических артефактов в последнее время пополнялся с завидной постоянностью все новыми сокровищами. Ковер, сапоги, а теперь вот и исцелительный перстень, подаренный благодарными инготцами при расставании. Это именно им за несколько часов вылечили Ивана, пострадавшего в схватке с Вертизелем. Правда, как сказал прорицатель Ханс, перстень был уже старый, несколько тысяч лет отроду, и магия его стала слабеть и не всегда срабатывала, но все же это было самое ценное в городе, и горожане сочтут за большую честь, если два благородных героя согласятся принять его от них в дар. Два благородных героя согласились (вернее, согласился один благородный герой, а второй в это время, получив каблуком по любимой мозоли, говорил «ой!»), и теперь, когда договор лизинга был официально оформлен, можно было устроиться поудобней на старом Масдае и заняться обозреванием окрестностей и перевариванием прощального завтрака.

На следующее утро, после первой дегустации меню из сапогов-самобранок («Самозванок», — кисло заметил Серый, откусив и тут же выплюнув сыр с нежным тонким запахом немытых портянок. На что Иван сказал ему, что это привкус не портянок, а плесени, что, почему-то, не вызвало предполагаемого энтузиазма у отрока Сергия, а скорее, наоборот. На сообщение же о том, что за такой сыр настоящие гурманы готовы платить по золотому за двести грамм, Волк отреагировал предложением платить по два золотых за каждые двести грамм, которые он больше никогда не увидит. На том и порешили.), герои полетели дальше.

Вальяжно развалившись, подложив руки под головы, лукоморцы сыто созерцали облака.

— А послушай, Иванушка, — вдруг, повернув голову, спросил Волк. — А ты про этих стеллажей что-нибудь знаешь?

— Про кого-о?

— Ну, про стелльцев. Стеллян. Или как они там называются. Куда мы летим, короче.

— Стеллиандров?

— Вот-вот. Про них.

— Ну, знаю, конечно. Мы их как раз в прошлом году проходили. Своеобразный народ, надо сказать.