— Э-эй, вы чего? Вы куда? Поставьте его на место! — Серый рванулся на помощь другу, но, получив по затылку чем-то мягким, но увесистым, тяжело опустился на пол.

Ивана уже несли мимо фонтана.

— Что случилось? Кто вы такие? Куда вы меня тащите? — тщетно пытался он вырваться. — Где мой друг? Где Сергий? Вы что — с ума ошалели? Отпустите меня немедленно!

— Не волнуйся за своего друга, чужестранец — его задержали для его же блага. Это предсказание касалось только тебя.

— Мы должны успеть до полуночи!

— Только ты сможешь победить Вертизеля, да будет проклят тот день, когда он родился!

«Предсказание? До полуночи? Победить?» — военным маршем прозвучали для Иванушки эти слова. Где-то вдалеке королевич Елисей приосанился, подбоченился, и, подкрутив молодецкий ус, устремил взор, полный одобрения и поддержки, на другого лукоморского витязя — Ивана-царевича. «То-то славной будет сеча!» — ухмыльнулся он и смачно сжал свой пудовый кулак.

— Ведите меня! — решительно и мужественно повел плечами Иванушка. — Я готов!

Где-то в глубине сознания, кто-то, притиснутый к стенке черепа и расплющиваемый бронированной спиной королевича Елисея, знакомым голосом придушенно пискнул: «Иван, ты ду…», но за победными литаврами и фанфарами, приветствующими идущего на смерть, личность и содержание сообщения так и остались неизвестными.

Скорее, чем ожидалось, Иван обнаружил себя лицом к лицу с воротами небольшого замка.

При ярком солнечном свете в двенадцать часов дня опытный лицемер при изрядной доле снисходительности и попустительства мог бы назвать их неприветливыми.

Ближе к полуночи, при нервном свете одинокого факела и дистрофичной луны за грядами туч они произвели на юного витязя Лукоморья вполне определенный эффект. Человек, который нежным утром спускает с кровати босые ноги на пушистый персидский ковер и чувствует, что они по щиколотку погрузились в тазик с цементом, сможет описать это чувство в полной мере. Если успеет.

Королевич Елисей, смущенно пробормотав что-то типа «Ну я попозже загляну», растворился в дебрях подсознания, и кто-то маленький и полупридавленный, астматично отдуваясь, сумел закончить свою мысль: «…рак!».

Толпа радостно возбужденных горожан, как будто они только что сплясали очередную джигу на могилке вышеуказанного Вертизеля, оставив Ивана у ворот, отхлынула в веселом ожидании.

Пока царевич размышлял, а не следует ли ему, пока не поздно, поступить точно также, стало поздно.

Неприятные ворота с неожиданной легкостью распахнулись, и неведомая сила втянула Иванушка внутрь, протащила по всему двору и пинками погнала через черный ход вверх по лестнице в маленький зал приемов. Или большую камеру пыток. В данном конкретном случае разница была скорее академической. По мере прохождения Иваном коридоров и лестниц вспыхивали и гасли багровые огоньки в глазницах черепов, в грудных клетках и за тазовыми костями, творчески развешанных там и тут по стенам и потолкам, но их света было вполне достаточно, чтобы несчастный безрассудный витязь мог получить полное представление, что его может ожидать в ближайшем будущем. И, увы, в отдаленном тоже.

Нормальный человек в таких обстоятельствах начал бы стенать, рвать на себе волосы, громко обещать, что он больше не будет и выглядывать запасной выход.

Иван выхватил меч.

— Мерзкое порождение тьмы! Колдовское отродье! Покажись — пришел твой смертный час!

— Так, что мы тут имеем… — раздался брезгливый холодный голос откуда-то сверху у него за спиной.

Иван подскочил, обернулся — никого.

— Ага, опять герой… Ну что ж, придется довольствоваться героем, — снова донеслось из-за спины.

Царевич крутанулся на месте — и снова поздно.

— Трус! — дрожащим (естественно, от ярости, а вы от чего подумали?) голосом — выкрикнул он. — Подонок! Ты где?

— Здесь я, здесь, — с издевкой хихикнул колдун. — Ты не первый, кто так торопится меня увидеть, хотя, честно говоря, ума не приложу, почему — потом очень скоро они все начинают сожалеть… что вообще пришли… в этот мир, — и перед царевичем в столбе зеленого огня и дыма появился хозяин замка — черные глаза на бледном худом лице, черные распущенные волосы, черные струящиеся одежды.

Точно такой же был нарисован у него в книжке на последней странице. Над могильным камнем с надписью…

Иван, не раздумывая ни секунды, сделал выпад, при виде которого отрок Сергий умильно прослезился бы, и с неприкрытой гордостью за своего ученика, может быть, даже произнес бы: «Ну, ва-аще!».

— Герой, герой!.. — захохотало справа, а черный призрак перед ним рассеялся, как сернистый газ. — Ну, а теперь мой черед!

Страшный удар впечатал Ивана в стену. Из глаз полетели черные искры, и он почувствовал, что сзади у него что-то хрустнуло — то ли его позвоночник, то ли одного из его предшественников. А, вероятнее всего, судя по ощущениям, и то, и другое вместе.

— Герой!.. — и обжигающий ветер обвил его руку с мечом. Тот в одно мгновение раскалился, вспыхнул и стек жалкой лужицей огненного металла, прожигая камни под ногами Ивана, Пальцы его разжались, и бесполезная рукоять с глухим стуком упала на пол.

— Герой, ох, герой!.. — и еще один удар, ослепляющий болью, зашвырнул царевича подо что-то, напоминающее плод нечистой любви пилорамы и игольницы. Оставляя на бесчисленных шипах и лезвиях клочки одежды вместе с кожей, он попытался выбраться.

— Ну, где же ты, наш воитель? — истерично загоготал колдун. — Ты все еще жаждешь меня увидеть? Смотри же! Пока есть, чем.

Посреди зала снова вспыхнул огонь — но синий на это раз — и из-под какого-то металлического бруса со слишком большим количеством острых выступов и цепей Иван оставшимся не заплывшим глазом узрел медленно шагающие к нему черные лакированные сапоги.

Сапоги!!!

Идиот!!!

Иванушка изогнулся ужом, взвыв от боли в распоротом плече, и одним отчаянным движением содрал с правой ноги сапог.

— Краббле, Круббле, Криббль!!! — выпалил сквозь стиснутые зубы он, как другие люди при других обстоятельствах, выкрикивали: «Получи, фашист, гранату!»

— Ааааааааааааооооооооооууууууууууууууииииииииииииииии!!! — нечеловеческий вопль к концу перешел в душераздирающий стон и утонул во всхлипах и бульканье.

Иван почувствовал, что волосы встали у него дыбом, и невольное сочувствие к злополучному колдуну робко шевельнулось где-то в бездонных глубинах его души. Собравшись с моральными силами и настроившись на самое худшее зрелище, которое могло предстать перед ним, Иванушка быстро, но осторожно выглянул из-под своей дыбы.

Зрелище действительно было не для слабонервных.

Особенно впечатляюще смотрелась ведерная фарфоровая супница, временно исполняющая обязанности головы, и традиционный торт с кремом во всю грудь, медленно смываемый остатками огнедышащего борща, ручейками вытекающими из района ушей. Кроме того, на ужин у них была бы яичница с помидорами и колбасой, кетчуп, сметана, фруктовый салат и чай со сгущенкой. Все, как минимум, на пять персон.