Резидент нажал на спуск…

Бах!..

Пуля вошла Главарю в правую руку, чуть выше локтя, перебив кость. Но все же он успел нажать спусковой крючок.

Бах!..

Не попал!

Пуля Резидента, ударив в руку, сбила его с прицела, толкнув пистолет чуть в сторону. Он еще пытался прицелиться, но это было уже невозможно, перебитые мышцы не слушались. Пистолет повис на спусковой скобе, на указательном пальце.

«Левая рука!.. У него еще осталась левая рука!» — сообразил Резидент. Он сможет, он захочет перехватить оружие!..

И уже не думая, уже больше из страха и инстинкта самосохранения, выстрелил в левую руку врага.

Есть!

Главарь дернулся, вскрикнул и обмяк. Обе руки были перебиты и повисли плетьми.

Резидент лихорадочно, ища опасность, огляделся. Один охранник… Второй… Потерявший сознание Главарь…

Эти уже были безопасны, от этих выстрела в упор ждать не приходилось.

Все?

Нет, похоже, не все!

Выбитая чьей-то ногой, резко распахнулась дверь. Видно, кто-то услышал выстрелы и сунулся в бункер. Сунулся — нахрапом! Если бы он знал, кто в кого стрелял и что здесь произошло, он бы предпочел бросить внутрь гранату и лишь потом зайти сам. Но ему в голову не могло прийти, что стреляли не в пленника, а — пленник.

Он сделал внутрь шаг, увидел перевернутый стол, два трупа и Главаря… Он еще не осознал, не понял, что здесь произошло, но, подчиняясь наработанным рефлексам, стал лапать пятерней карман, где было оружие.

Резидент не выстрелил. Резидент не стал стрелять, потому что оружие еще не было вынуто, а за этим врагом мог быть другой, которого выстрел заставит залечь, и тогда его уже не взять!

И — точно.

Тут же, из-за первого шагнувшего внутрь охранника, высунулась еще одна голова, его напарника, тоже пока видевшего только трупы и не замечавшего направленного на него пистолета.

Но еще секунда, и они во всем разберутся!

Теперь — можно, вернее — нужно, теперь в самый раз!

На этот раз Резидент стрелял прицельно, потому что у него была такая возможность. И еще потому, что не мог позволить себе понапрасну тратить патроны.

Выстрел!

И ближний охранник, вскинувшись головой, в которую попала пуля, упал, открыв своего напарника.

Выстрел!

И второй охранник, так ничего и не поняв, отправился за первым, упав на него сверху.

Но это был не конец — наверняка не конец!..

Ну, кто там еще? Давайте! Ну!

Тот, кто должен был прийти следом, должен был прийти за ним! Потому что он, в отличие от этих, первых, лезть в бункер «на дурака» не станет. Он бросит гранату или откроет веерный огонь из автомата. И попадет, потому что патронов не пожалеет.

Этот бой Резидент выиграть уже не мог, но мог попытаться подороже продать свою шкуру! Он схватил убитого охранника и рывком натащил его на себя, прикрывшись от возможных осколков и пуль его телом, как бронежилетом.

Теперь идите! Ну же, ну!

Дверь была открыта, но никто не швырял внутрь гранаты и не палил из автомата. Там, за полуприкрытой дверью, никого не было! Там было тихо. Настолько, что он услышал, как наверху, в доме, кто-то бегает, громко топоча по полу. И услышал выстрелы — очередями из автоматов и пистолетов-пулеметов и одиночные, из «Макаровых». Там, наверху, шел бой…

Вот почему сюда больше никто не пришел!

Тогда — все!

И совершенно обессиленно, словно сто вагонов разгрузил, Резидент откинулся назад, привалившись спиной и затылком к стене. Он был голый, был связанный, но он победил!

Теперь — уже точно победил!

Машина тряслась по колдобинам грунтовки. В машине, в кузове, сидел Резидент. Рядом, с кляпом во рту, привязанный к стулу — Главарь. Напротив — нанятые им бойцы. А там, поодаль, возле заднего борта, был сложен «груз двести» — мертвые тела их погибших в бою товарищей. Которые не должны были попасть в руки следствия.

Сзади гигантским факелом пылал дом, в котором сгорали трупы врагов, микрофоны, отпечатки ног и пальцев, оружие, гильзы и прочие «вещдоки». Дом горел хорошо, подожженный с четырех сторон, облитый бензином и маслом, которые в немалых количествах нашлись в гараже…

Но Резидент не думал о том, успеет ли дом до приезда пожарных сгореть дотла или только до основания. Он думал о другом — о том, что он сделал правильно, а что — нет. И что еще можно сделать, чтобы исправить то, что он сделал неправильно…

Он сыграл в очень опасную игру. И — выиграл.

Но мог и проиграть! Запросто! Если бы его проверили чуть получше, если бы тот охранник не подошел, а стал стрелять издалека, если бы…

И все же другого выхода у него не было. Просто — не осталось! Все, что он делал раньше, повторять было бессмысленно. Он мог выследить, взять и допросить еще несколько рядовых бойцов. А потом взять новых… И что толку? Ему не нужны были рядовые бойцы, он уже сдавался рядовым бойцам, которые, как выяснилось, ничего не знают! Ему нужны были не рядовые, нужны были их командиры, а еще лучше командиры тех командиров! Но только где бы он их взял?

Это же не армия, где командир идет впереди, поднимая бойцов в атаку. Эти командиры сидят по щелям, как тараканы, руководя своими людьми издалека.

Вот и попробуй найти их!

Не мог он их найти, не знал он, где их искать!

И поэтому ему не оставалось ничего другого, как бросить им приманку, насадив на этот раз на крючок себя! Самого!

Он знал, он был уверен, что они не уйдут из города, потому что ищут его. Как ищет их он. И так же, как они, он знал, где сможет попасться им на глаза.

У сгоревшей на сто третьем километре машины…

Возле морга…

И в руинах так и не перестроенного им четырехэтажного особняка…

Он был уверен, что если они его будут искать, то будут искать именно там! И не ошибся!

До особняка он так и не добрался — не успел. Они выследили и схватили его раньше — возле морга, где он снял три, чтобы засветиться наверняка, квартиры! И оборудовал их аппаратурой слежения, которая была безумно дорогой и совершенно бесполезной, так как могла выявить только никому не нужных, шныряющих по улицам шестерок. Которых с него хватило!

Единственной возможностью выйти на командиров было попасть им в руки! Подставиться! Сдаться! Чтобы пройти по цепочке вверх: от бойцов группы захвата — к «почтальонам», которые доставят его по назначению. Еще выше — к бойцам, которые его будут там охранять, которые ближе к начальству и поэтому знают больше. И, сделав еще один виток, — к командиру, что будет его допрашивать, круша пальцы…