Карпентер откашлялся, прочищая горло, – даже этот вполне естественный звук получился у него каким-то ненатуральным, словно бы многократно отрепетированным.

– На беду Типфеля, Конгресс Федерации за пару месяцев до его ареста одобрил закон о принудительном сканировании мозга подозреваемых в особо тяжких преступлениях, и Первосвященника Сатанаила отдали мнемохирургам.

Десять лет назад мнемохирургия только из пеленок вылезала. Половина пациентов после сканирования мозга годилась разве что для психиатрической клиники строгого режима, а оставшиеся до конца своих дней страдали от различных маний и фобий. Но этот парень, Типфель, и без того уже был законченным психом, так что когда мнемохирурги закончили потрошить его память, он превратился просто в бешеное животное – голыми руками разорвал сталепластовые наручники и едва не загрыз двоих санитаров. Между тем выяснилось, что в голову ему лазили не зря, потому что Золтана Лигетти действительно убил не он. И, что самое поразительное, его рассказ о красавице-брюнетке, с которой он славно повеселился на той самой постели, где десять часов спустя обнаружили порубленного на венгерский гуляш полицейского, оказался истинной правдой. В том смысле, что сам Андреас Типфель действительно считал ее сестрой Золтана Аготой. Тогда как, повторюсь, никакой сестры у убитого офицера не было.

Карпентер замолчал, явно довольный своим красноречием. Дана и не заметила, как он уселся на край мягко прогнувшейся под его весом кровати, оказавшись так близко, что она могла бы дотронуться до него обнаженной ступней. Или ударить пальцами ноги по сгибу локтя так, чтобы виски из бокала плеснуло ему в глаза. Тогда он на несколько секунд ослепнет, а за это время можно схватить со столика бутылку и со всей силы опустить ему на мягкий затылок... В конце концов, он незаконно проник к ней в комнату, подкупив портье и получив дубликат ключа. Хотела бы она посмотреть на присяжных, которые не признают его действия попыткой изнасилования. Дана попробовала напрячь мышцы и поняла, что из ее затеи ничего не выйдет. Не сейчас, во всяком случае. Она была слишком разбита, слишком вымотана и подавлена всеми событиями этого долгого дня. Придется, видно, выслушать его историю до конца.

– Андреаса Типфеля признали невиновным в убийстве венгерского офицера и отправили за Стену – его свернутые набекрень мозги все равно не оставляли властям Федерации другого выхода. Кажется, он обосновался в лагере Макомба-10, населенном в основном выходцами с Африканского Рога, во всяком случае, именно там его видели в последний раз. Сумасшедший или нет, он сохранил свою привязанность к черномазым мальчикам. К юным брюнеткам, полагаю, тоже.

Дана прикусила губу, пытаясь хотя бы таким образом вырваться из вязкой трясины полусна-полуяви, в которую погружали ее слова Карпентера Странное дело – ей бы сейчас злиться, бросаться на него с кулаками, биться в истерике – а вместо этого она чувствует себя введенной в состояние транса сомнамбулой. Может, Фил все же добавил ей что-нибудь в виски?

– Теперь перейдем к гипотетической части нашей истории, – продолжал между тем Карпентер. – Представим себе, что у бравого инспектора Лигетти была привычка приводить домой... э-э-э... девиц легкого поведения. Жил он одиноко, старая экономка посещала особняк на Габсбург-авеню четыре раза в неделю по утрам, так что большую часть времени он мог водить к себе хоть зебр из зоопарка – никто бы его за это не упрекнул Представим также, что одна из таких девиц настолько понравилась инспектору, что он оставлял ее у себя в квартире, уходя на дежурство, и даже, возможно, позволил ей пользоваться ключами от дома. Глупость, конечно, тем более непростительная, что мы говорим об офицере полиции, но многие ли сыны Адама способны сохранять рассудок, если дочери Евы всерьез хотят, чтобы они его потеряли? Предположим, что речь идет о совсем юной девочке, не старше пятнадцати лет, наивной и неиспорченной, насколько это слово может вообще быть применимо к представительнице древнейшей из профессий. Разумеется, Золтан Лигетти не ожидал от нее никаких неприятностей.

Ораторская пауза,подумала Дана, когда Фил остановился, чтобы перевести дух. Ну что ж, в проницательности ему не откажешь. Только с ее легендой Карпентер попал в молоко – она с самого начала отказалась от мысли притвориться проституткой. Золтан действительно часто пользовался услугами профессионалок, но никогда бы не оставил такую девицу у себя дома. Когда они познакомились в башне для воздушных танцев на Замковой Горе, Дана рассказала ему правду – не всю, но правду. Она – фотомодель, юная звездочка одного из крупных будапештских агентств. Приехала из провинции, родственников в столице у нее нет (о том, что провинция – это Братислава, она благоразумно умолчала). В агентстве ее знали под именем Агота Чапо – нормальное венгерское имя, никаких опасных для бизнеса славянских ассоциаций. Так она Золтану и представилась. Инспектор слыл человеком замкнутым и скрытным, не в его привычках было делиться с приятелями и сослуживцами подробностями своей интимной жизни. Встретились они в конце июня, а к 17 сентября о существовании в жизни Золтана Лигетти фотомодели Аготы Чапо догадывалась разве что экономка.

– И это было роковой ошибкой инспектора, – выдержав паузу до предела, продолжил Карпентер, – потому что вечером 17 сентября, пока офицер нес дежурство на мосту через Дунай,

его юная подруга, воспользовавшись доверенными ей ключами, привела в квартиру на Габсбург-авеню Андреаса Типфеля. Типфель, искренне веривший в то, что имеет дело с сестрой хозяина дома, несколько раз удовлетворил свою страсть на широкой постели Золтана Лигетти, оставив на простыне некую органическую субстанцию – именно она, кстати, и легла впоследствии в основу порочащей честь убитого полицейского версии о гомосексуальном конфликте. Выждав строго определенное время, девушка выгнала любовника и тщательно уничтожила все следы собственного пребывания в доме, включая пресловутые отпечатки пальцев на бокалах. Остальное, собственно, не так уж и интересно. Когда Золтан Лигетти вернулся с дежурства, эта изобретательная девица, скорее всего, поднесла ему коктейль с какой-нибудь отравой. Может быть, для верности она его еще и придушила... но это уже игра моего воображения. Патологоанатомическая экспертиза проводилась лишь поверхностно, что вряд ли может быть поставлено в вину следствию, если вспомнить, в каком состоянии находился труп. Конечно, чтобы так разделать взрослого сильного мужчину, требуется немалая сноровка... Но кто сказал, что даже хрупкая девушка, вооруженная армейским виброножом, не в состоянии аккуратно распилить тело на шестьдесят четыре куска? Особенно если она целый год посещала занятия по анатомии в Братиславском медицинском колледже.

Он все знает, обреченно подумала Дана. Он знает даже про колледж. Похоже, он вообще серьезно подготовился к этому разговору. Но почему же он завел его именно сегодня?

– Мрачная история, – сказала она, еле ворочая языком. – Ты мастерский рассказчик, Фил. Не понимаю только...

Каждое слово давалось ей с огромным трудом, и Дана не успела договорить фразу до конца, когда Карпентер перебил ее:

– ...Какое отношение она имеет к тебе? Ты это хотела сказать? Скорее всего, никакого. Разве что по странному совпадению именно в том году в Будапеште в одном из модельных агентств подвизалась некая Дана Янечкова. Правда, тогда она предпочитала зваться Аготой Чапо. Венгерский национализм, не так ли? Словаки считались людьми второго сорта, и со славянским именем нечего было и надеяться сделать себе карьеру. Что ж, это так понятно...