«Не многовато ли для такого маленького промежутка времени посланниц Инпу?» — эта мысль промелькнула в сознании Линды настойчивым набатом, и она вновь вгляделась в лицо девушки, которая слеповато водила им из стороны в сторону.

Где-то на фоне раздумий и сомнений Камазу распорядился принести всё то, что просила Линда.

Измученная девушка не могла сопротивляться присутствующим, у неё не было сил, но, без сомнения, она боялась, страшилась того, чего не могла увидеть, и безотрывно шептала:

— Я — дочь своего отца, я — дочь своего отца, я — дочь своего отца…

Прежде всего её следовало успокоить, и Портер уселась рядом с ней на колени, взяв за ладонь, затем слегка помассировала хрупкие плечи. Она хотела вывернуться из рук Линды, попыталась закрыться, как будто боялась, что её вот-вот ударят, начав группироваться, желая спрятаться, стать как можно меньше, из груди рвались рыдания, невероятными усилиями сдерживаемые ею, но учёная мягко, но настойчиво мяла кожу шеи и без умолку приговаривала.

— Тебе хотят помочь… Ты в храме Инпу, здесь облегчат твои страдания, здесь тебя защитят и вылечат твои раны, дадут кров и пищу, ты не будешь ни в чём нуждаться, твоё дитя родится здоровым, — увещевала её Линда, пытаясь успокоить.

Девушка замерла, прекратив все движения, и слепо, но безошибочно уставилась в лицо рехет. Той в эту секунду показалось, что она прозрела. Неожиданно незнакомка расхохоталась и одновременно зарыдала, в бессилии откинувшись спиной на матрас, но затем её рука крепче ухватилась за руку Линды, и она, что есть силы, прошептала, как будто это было посланием ей:

— Я есть дочь своего отца…

Через короткое время, в течение которого учёная успела осмотреть девушку и сделать вывод, что ребёнок ещё жив, ей с поклоном принесли всё, что она просила, две рослые девушки. Они, не моргая, с ужасом глядели на роженицу. Ужаснулась и рехет, ей открылось намного больше, чем помощницам. Приготовившись к процедуре и мысленно моля всех богов этой вселенной — и настоящих, и выдуманных — о помощи, морально собравшаяся Линда присела рядом, чётко следя за тем, чтобы девушка не теряла сознание.

— Пить, — вновь надломленно прошелестела роженица, и Линда смочила её сухие губы.

Портер решила, что сделает всё возможное и невозможное для того, чтобы помочь девушке выжить. Ходить она наверняка не могла, это причинило бы ей ещё больше боли. Линда села к её голове, мягко уложила её, немного сопротивляющуюся, к себе на колени, попросив девчушек смочить тряпку, и оттёрла грязь с её лица, поразившись тому, насколько черты лица незнакомки прекрасны. Роженица затихла, и из её глаз потекли слёзы от ласковых прикосновений учёной. Тёплая вода, которой та омыла её лицо, принесла облегчение. Это чувствовалось. Линда что-то пела ей — она прислушивалась, пока новые схватки не завладевали ею и она вновь не корчилась в родовых муках. Временами темноволосая девушка впадала в сон, приносивший ей успокоение, но ненадолго. Ей не хватало сил, чтобы разрешиться от бремени, и она была близка к тому, чтобы сдаться. Но потуги найденной в пустыне беременной с каждым разом проходили всё слабее и слабее. Две жрицы, приставленные Камазу, беспрестанно находились рядом, подавая воду и тряпки, успокаивая. Так прошло несколько часов, а солнце уже успело скрыться за горизонтом.

Когда в очередной раз слепая не отозвалась на схватки, Линда, помогавшая ей, громко прокричала, пытаясь достучаться до её сознания:

— Что бы ни случилось с тобой в прошлом, не сдавайся сейчас, у тебя есть шанс подарить жизнь тому, кто будет любить тебя крепче всего, потому что нет уз сильнее и надёжнее, чем матери и ребёнка, и любовь его безусловна к тебе, что бы ни было потом между вами, — Линде хотелось разреветься, она гладила девушку по выпуклому животу, пытаясь хоть как-то простимулировать, чувствуя по движениям изнутри, что ребёнок хочет жить.

Та приподнялась на локтях, разрыдавшись и собрав все силы, смогла вытолкнуть из себя младенца. Комнату, а исследовательнице показалось, что стены храма сотряслись, огласил громкий, нетерпеливый, полный болезненного ожидания крик миниатюрной девочки. Линда, быстро омыв маленькое тельце, отрезала и перевязала пуповину, объединявшую младенца и мать, подумав, что теперь их будут скреплять более крепкие узы, и передала девицам, чтобы они запеленали ребёнка. Ставшая матерью роженица облегчённо откинулась на матрас, насквозь пропитавшийся кровью.

— Это дочь, — глухо утвердила, а не спросила мать.

— Д-да, — нечётко произнесла учёная, пробегаясь удивлённым взглядом по измученному лицу девушки. — Напрягись ещё разок, — попросила она девушку — послед вышел мягко, не причинив ей боли. — Отдайте матери ребёнка, положите рядом, как только она отдохнёт немного, её надо переместить на более удобное ложе, — немного задумалась, — и снова нужны будут тряпки, следите за ней, чтобы не было сильного кровотечения, в таком случае зовите меня.

Девочки согласно кивнули и, положив дитя рядом с матерью, унеслись исполнять приказ Линды.

Та уже хотела выйти, как была остановлена словами девушки:

— Инпут не забудет твоей доброты.

Портер улыбнулась, уточнив:

— Это твоё имя?

Девушка отрицательно покачала головой.

— Ты так нарекла девочку? — догадалась Линда.

Мать кивнула и приложила ребёнка к груди. А обессиленная рехет вышла из небольшого помещения, всего пропахшего кровью, и сползла по стенке рядом с проходом, мелко дрожа и рыдая. На крик младенца примчался Камазу. Мужчина помог ей подняться на не слушавшиеся её ноги и слегка встряхнул исследовательницу. Она вскинула своё лицо, сплошь в дорожках солёной влаги, на него.

— Как… девушка? — спросил он, — жива?

Линда безучастно кивнула.

— А ребёнок? — он словно бы клещами вытаскивал из неё ответы на свои вопросы, начиная злиться.

— Девочка… дочка, — она слабо улыбнулась, — здорова, но ослаблена, — Линда наконец-то включилась в разговор, — нужна кормилица и лекарство для ран матери.

— Хвала богам, — прошептал тот радостно, — всё найдём, но ты… не рада? Всё уже позади… Ты — благословение богов, твоё имя отныне — Бахити**, — затем спросил: — Надеюсь, с девушкой всё будет хорошо?

Линде хотелось закричать от злости и оттого, что она ничем не могла помочь страннице, пришедшей к ним из пустыни, в такой ситуации, мир всегда был жесток к женщине, а уж в те времена тем более.

— Думаешь, с ней будет всё хорошо?! — учёная еле сдерживалась от гнева. — Камазу, её насиловали, жестоко, беременную, я не знаю, отчего её глаза стали слепы и можно ли это вылечить, но очень хочу, чтобы лекари постарались, на её животе множество синяков, её ещё и били, я не знаю,