Что особенно примечательно – и к пользе всех участников, особенно учащихся: учителя специализируются на предметах с самого первого года в начальной школе. Учитель математики у первоклашек учит только математике, а естественник – только естественным наукам. Это означает, что дети с самых ранних лет знакомятся с преподавателями, которые обучены на самом высоком уровне и располагают большими знаниями.

В американских же школах, напротив, школьные учителя в начальных классах – универсалы: преподаватель третьего класса может вести все предметы, включая математику, английский и прикладное творчество. Обучение для учителя – в основном одиночное, от человека почти не ждут сотрудничества с коллегами или попыток улучшить свои педагогические приемы. И в целом жесткая подготовка учителя обычно заканчивается – или продолжается строго вне школьных часов, – как только начинается работа.

Мне понравилась мысль, что по математике в первом классе Рэйни станет натаскивать преподаватель, который учит только математике, что этот человек получает строгую профессиональную подготовку, встроенную в рабочий день, что учительницу поддерживают ее коллеги и что она трудится вместе с ними ради постоянного улучшения качества преподавания.

* * *

Все это увязывается воедино: учителя достойны почтения.

Китай обеспечивает учителям более высокое положение, чем любая другая страна, как обнаружила одна международная некоммерческая организация в опросе 2013 года (хотя мне хватило и того, что у меня самой руки трясутся, когда я разговариваю с учителями Рэйни). Более того, учителя приравниваются к врачам – и в смысле уважения, и в смысле зарплат (впрочем, и те и другие в Китае считаются плохо оплачиваемыми; доходы профессионалов в этих сферах подпитываются подачками в «красных конвертах»). Примерно половина всех китайцев поддержала бы своих детей в выборе профессии учителя (вопреки низкой зарплате). А вот во многих западных странах такой выбор поддержало бы менее трети всех родителей, в том числе в США, Франции, Великобритании, Испании, Германии и Нидерландах.

Дебора, американская учительница, два года преподававшая в провинциальном Китае, рассказала мне, что никогда не чувствовала столько почтения и никогда на ее работу не возлагали столько надежд, как в первый же миг, когда она вошла в китайский класс. Тот же опыт я получила сама, преподавая английский в шанхайском детсаду в двух остановках метро от дома, два занятия в неделю, два года подряд. В первый день работы я была в ужасе и подслушивала за дверью классной комнаты, пока ведущая учительница готовила подопечных.

– Глаза вперед. Будьте женьчжэнь – серьезны, – велела она детям. Детей в комнату набили в два ряда – и так плотно, что малыши упирались коленками в спинки впереди стоявших стульев. Все молчали, обратив лица вперед. – После занятия я назову имена детей, про которых решу, что они вели себя хорошо, – сообщила учительница, оглядывая класс. Наконец удовлетворившись, она позвала меня, и я вошла.

– Добрый день! – сказала я на мандарине, и тишина в классе тут же взорвалась: двадцать восемь детей вскочили со стульев.

– Добрый день, учитель! – ответили двадцать восемь голосов с такой силой, что, казалось, меня пришпилило к стенке. В такой среде мой урок происходил в безупречном темпе, как вдох и выдох аккордеона, перебирающего гаммы, и к концу первого месяца мои ученики могли считать по-английски от одного до двадцати, перечислять дни недели, петь буквы алфавита и выдать наизусть текст «Очень голодной гусеницы»[23].

– Мишка, белый мишка, что тебе слышно? – спрашивала я у класса, и двадцать восемь голосов вопили в ответ:

– Мне слышно, как лёва рычит мне на ушко![24]

Я не хочу сказать, что детей надо набивать битком в два ряда лицом к доске и гонять их по вызубренному, пока учитель преподает, но, без сомнения, легче, если дети научены внимать учителю и чтить его – с последствиями за ослушание. Когда преподаватель не злоупотребляет этим почтением, среда для стремительного раннего развития получается очень качественная.

Ценю я и привычки, которые складываются у Рэйни.

Через полтора года после того, как он начал ходить в младшие классы, я обнаружила, что рюкзак он себе собирает сам. Точит себе шесть карандашей, проверяет, на месте ли ластик и черный маркер, застегивает пенал и складывает учебники по английскому, китайскому, математике и чтению. Когда учитель отправляет его домой с запиской, Рэйни несет ее прямиком к нам – для обсуждения. В такие дни я ценю, что его китайские наставники взялись закреплять такое поведение и привычки еще в садике.

Одна такая привычка – попросту являться вовремя. Я наконец поняла смысл Ревущего рупора у входных ворот. Авторитарно? Да. Но и действенно: когда ребенок опаздывает и переживает на собственном опыте, что его не пустили на занятия, он потом почти не опаздывает. Пунктуальность – невероятно важное для школьника качество; в исследовании ОЭСР 2012 года обнаружилось, что прогулы или несобранность – эквивалент пропуска «почти полного года формального обучения» в баллах по математике. В начальных классах, перед тем как отправиться в школу, Рэйни ждал у входной двери и торопил своих родителей-копуш.

– Пошли, пошли, – звал он.

Посещаемость тоже чрезвычайно важна: по количеству прогулов американские школьники почти вдвое превосходят среднюю страну ОЭСР, что впрямую связано и с худшей успеваемостью.

Внимание к дисциплине в школе переносится и в дом.

– Где мой стол, мам? – спросил однажды Рэйни. Я оторопело уставилась на своего шестилетку.

– В смысле?

– У вас с папой есть столы, а у меня нету, – сказал он, поделившись впечатлением, которое получил из бесед со своими китайскими одноклассниками. В большинстве домов у китайцев выделена территория, специально предназначенная для учебы детей, – то же и в целом в Азии. Более 95 % пятиклассников в Тайбэе и Сэндае, Япония, занимается дома за собственными письменными столами, а в Миннесоте – такой штат выбрали авторы исследования – всего 60 %. Китайские дети учатся не за обеденным столом в гостиной или за журнальным столиком в углу. «Если в американском доме есть письменный стол, – писали авторы исследования, – за ним скорее всего работает родитель, а не ребенок».

Китайские родители еще и формально привязаны к образованию ребенка, нравится им это или нет. Обычно они обязаны проверять домашнюю работу каждый-прекаждый день, то же касается и контрольных. Для проформы это делать не удастся, поскольку родительское прилежание нужно доказывать: учителя в начальных классах требуют от матери и отца подписывать контрольные с оценкой, а также дневники с прописанным домашним заданием, которые ребенок приносит обратно в школу наутро. Это автографированный странствующий посланник между учителем и родителем.