- Богатые познания, - кивнул бретер. – Достойны романа. Неблагочестивого. Можно поставить хорошую пьесу. Если найти достойного автора.

Он мимолетно улыбнулся, будто подумал о чем-то интересном и достаточно хорошем. Впрочем, улыбка исчезла так же быстро, как и возникла.

- Еще бы. Дамы из благородных семейств могут быть весьма откровенны. Должна сказать, - женщина смерила бретера откровенным взглядом. – Я знала тебя лишь по ее рассказам и полагала, что их можно смело убавлять, по крайней мере, на треть. Однако теперь должна признать, Малисса не прибавила ни капли. Забавно… последнее время я часто встречаю любопытные образцы мужественности. В разных аспектах. Что интересно, все они, так или иначе, помечены какой-нибудь ущербностью. Видимо это закон бытия. Настоящий мужчина должен иметь какой-то изъян, слабость, которая суть оборотная сторона его достоинств. Интересно, в чем твой недостаток?

- Кажется, я должен гордиться вашим признанием, - предположил Раньян. - И, быть может, я совершенен?

- Вряд ли, - женщина вздохнула и вроде бы искренне пожаловалась. – Ненавижу магические переходы, после них ломит кости как от лихорадки. Поэтому я не в настроении плести кружева слов. Перейдем к делу?

- Полагаю, вопрос «кто вы» дальше задавать бессмысленно, - вслух рассудил Раньян. – Тогда и в самом деле время перейти к следующему. Чего вы хотите?

- Я хочу… скажем так, устранить юного Артиго. Выдернуть эту нить из сложного узла, что завязывается сейчас. Пока узел не разрубили топором.

Раньян стиснул кулаки, в тишине полутемной комнаты отчетливо скрипнула плотная кожа. безымянный телохранитель уже не скрываясь положил руку на саблю. Бретер даже не взглянул на него, внимательно следя за собеседницей.

- Если принять за правду все сказанное выше, - негромко и на первый взгляд очень мягко вымолвил он. – По меньшей мере, глупо предлагать мне… подобное. Ведь сыноубийство есть грех по законам божеским и людским. Хоть и не столь тяжкий, как покушение на жизнь родителей.

- Разве я предложила «убить»? Кажется, было сказано совершенно иное. Я всегда стремлюсь к точности в словоупотреблении.

Бретер склонился вперед, оперся на локти, сомкнув ладони. Взгляд его был неприятен и колюч, а в глазах женщины, наоборот, плескалась безмятежность.

- Точнее, будьте любезны, - попросил, наконец, Раньян. - Выразите мысль так, чтобы ее понял… даже я.

- Изволь. Как уже было сказано, мое намерение просто - убрать с центра доски фигуру короля. То есть Артиго, чья беда заключается в том, что в его двойной фамилии решительно неясно, какую нужно ставить первой, Готдуа или все же Пиэвиелльэ.

- И у вас есть действенное предложение?

- Разумеется.

- В чем оно заключается?

- В судьбоносном росчерке. Насколько я помню, ты грамотен?

- Да.

Рука, затянутая в изящную и прочную перчатку, скользнула обратно в рукав, бретер на мгновение напрягся – множество хитрых покушений начинались именно так. Однако на свет появилась не ядовитая змея или колдовское оружие, а свиток. Достаточно объемный валик из черного дерева с серебряной инкрустацией, пергамент исписан безукоризненно четким, каллиграфическим почерком. Женщина положила свиток перед Раньяном.

- Что это? – сухо осведомился бретер, не притрагиваясь к предмету.

- Ознакомься. Или ты из тех, кто предпочитает пересказ сути?

Раньян сжал губы, чувствуя, что его переигрывают как в дуэли, начисто, используя слова вместо клинков. Молча взял свиток и развернул его. Долго вчитывался, разбирая вычурные литиры – документ оказался до зубовного скрежета официален и консервативен, он даже был написан буквами древнего алфавита, который давным-давно вышел из повседневного употребления.

- Занимательно, - сказал бретер, наконец, аккуратно свернул пергамент и положил на стол, бережно и в то же время брезгливо, словно в руках у него лежало смертельно опасное и отвратительное существо.

- И снова Малисса была права, - едва заметно качнула головой женщина. – Безупречная выдержка. Мой… спутник полагал, что ты начнешь рвать грамоту и творить иные безобразия.

- А какой в этом смысл? – с искренней горечью вопросил бретер, по-прежнему игнорируя телохранителя. – Рви не рви, соглашайся или нет, поздно уже признавать мальчика незаконнорожденным.

- Это зависит от многих условий, - поправила его женщина.

- Император в таком отчаянии? – сардонически спросил Раньян. – Хватается за соломинку?

- Тебе ли говорить об отчаянии? – жестко парировала визитерша. – Отцу ребенка, чья голова может скатиться с плеч в любой день и час?

Раньян откинулся, будто получив удар в грудь, на мгновение броня выдержки спала, и на лице мечника отразилось все, что он чувствовал. Глядя на страшную маску горя и ненависти, женщина кивнула, даже не пытаясь как-то скрыть удовлетворение и превосходство.

- Ценность и опасность Артиго происходит из его претензий на трон, - напомнила она. - Степень эту… можно изменить.

- У него нет никаких претензий, - глухо пробормотал Раньян. – Он просто хочет жить прежней жизнью.

- Сейчас – вероятно, - безжалостно поправила дама. – Но как бы то ни было, имеют значение не желания, а возможности. Он может бросить вызов Императору и этого достаточно. Но если доказать, что мальчик незаконнорожденный, его ценность в любых глазах очень сильно понизится.

- Но не исчезнет.

- Разумеется, нет. Пусть лишь наполовину боном, он все же сын своей матери, а чистота крови Малиссы не оспаривалась никогда и никем. Но, полагаю, ты отдаешь себе отчет в том, что полукровка Пиэвиелльэ и настоящий Готдуа – две разные фигуры на большой доске?

- Что будет, если я… подпишу? – еще тише спросил Раньян.

- Открытое признание отца ребенка вызовет к жизни большое расследование, которое будет длиться несколько лет. Найти свидетелей событиям десятилетней давности… непросто и долго. Опросы, сравнение показаний, протоколы, оспаривание. Все это время Артиго может быть спокоен за свою жизнь. А затем очень долгий процесс, который опять же растянется на годы. За это время Оттовио и Ужасная Четверка передавят всех недругов, вопрос решится сам собой. Самозванцы опасны в смуту, но лишь развлекают в мирное время. И поскольку нам жизненно важно, чтобы расследование прошло до конца и завершилось успешно, главному свидетелю, также ничто не угрожает. Мы станем охранять тебя как особу императорской крови. Относительно вознаграждения… сумму назовешь сам. Предупреждаю, в разумных пределах, казна не бесконечна. Но смело можешь замахиваться на безбедную жизнь для себя и еще пары-другой поколений. В конце концов, пора тебе завести обычных детей. И позаботиться об их благополучии.

-