наконечник выписывал огромные восьмерки, так что попасть в кого-то мог лишь чудом. Оттовио понял, что сейчас позорно выронит оружие.

Он закричал. Отчаянно, рыдая и давясь невыносимым ужасом, чувствуя, как истерический визг бьется в шлеме, запертый прочной сталью. Оттовио обязательно попытался бы остановиться или хотя бы повернуть, не думая уже о товарищах справа и слева, о тесном строю, который нельзя было нарушать ни при каких обстоятельствах, потому что лишь единый, слитный удар приносил победу.

Бежать! – вот единственное желание, оставшееся в голове юноши.

Да, он бежал бы, если б мог вспомнить, как управлять дестрие, как двигать руками в доспехах. Но император не помнил, он мог лишь кричать в ожидании невыносимого. И в последние мгновения перед столкновением Оттовио показалось, что он слышит столь же отчаянный многоголосный рев, издаваемый сотнями глоток. Страшный вопль, где смешалось все, от ужаса до неистовой надежды выжить.

Все, что было впереди, превратилось в размытое цветовое пятно, и юноша все-таки выронил из рук копье. Остатками разума, еще не сожранного паникой, он вспомнил, что если откинуться чуть назад, то узкая смотровая щель с бортиком по нижнему краю станет (почти) неуязвимой для укола. В следующее мгновение чудовищной, невообразимой силы удар обрушился императору на грудь, точно под нижнюю границу бувигера. Отневероятного сотрясения члены отнялись мгновенно, будто переломанные дубиной палача, этому нельзя было противостоять, это нельзя было превозмочь силой воли. Спазм перекрыл дыхание. Слепой, глухой и парализованный император почувствовал, что его без малого сто килограммов вылетели из седла, будто легчайшее перо.

И дальше не было уже ничего.

_________________________

Описывая страх рыцарей перед боем, Шотан в действительности повторяет Жана Бомона, графа Суассон, участника Столетней войны.

«Когда мы... несемся в атаку, когда опущены забрала и выставлены копья, когда мы скованы холодом и подавлены страхом, а враг уже близко... в этот момент нам хочется оказаться где-нибудь в глубоком погребе, где нас бы никто не увидел»

И да, оговорю на всякий случай: я знаю, что использование термина «кавалерия» применительно к условному Ренессансу - некорректно. Это пока еще конница. Но… почему бы и не да, в конце концов? Считайте сие оголтелым авторским произволом.

Некоторые варианты облачения в доспех:

XIV- XVI в.

https://www.youtube.com/watch?v=zGl_UXc9HIE

https://www.youtube.com/watch?v=mflAGxs0mgM

https://www.youtube.com/watch?v=V8-eeJUcO5M

https://www.youtube.com/watch?v=cgd9ZZfUn1o&

Занимательное про поддоспешник:

https://www.youtube.com/watch?v=J-gA5TvWAh0&

Интересные мысли, самозаключение в доспех, можно ли оправиться, не снимая железо?

https://www.youtube.com/watch?v=OleWvLdoWng&

Вообще очень хороший канал, рекомендую. Увы, он украинский, так что по понятным причинам обновления прекратились.

Клевец:

Глава 15

Глава 15

Известие о военном событии расползалось, как пожар по высушенному лесу. Елену искренне удивляла реакция народных масс – люди, кажется, не просто радовались поводу немедленно выпить и закусить, нет, они натурально впадали в экстатический восторг, словно молодой император организовал какой-нибудь местный Сталинград. Лица светились неподдельным счастьем, тосты «за императора» поднимались как за здоровье детей (с учетом того, что лишь здоровые и многочисленные дети не дадут тебе умереть от голода в старости). Колокола захлебывались истошным звоном, по улицам забегала ребятня, молотя в явно стащенные с материнских кухонь сковородки и кастрюли. Судя по всему, остаток долгого дня и, наверное, весь завтрашний, будут посвящены массовым гуляниям.

Дворами, какими-то трущобными переулками Елену привели к небольшому домику, который был очень похож на штаб-квартиру Бадасса, только поменьше и в то же время поухоженнее. Здесь так же наблюдалось постоянное коловращение разных людей с одинаково постными выражениями на лицах. Каждый подчеркнуто интересовался лишь своими заботами, старательно не замечая ничего больше. Если возникнет проблема – найдется, кому ее решить. А если не решают, значит все идет как дОлжно. Поэтому рослая рыжеволосая женщина в мужском платье удостаивалась разве что косых и вроде бы случайных взглядов, однако ничего больше. Никто даже гримас не строил.

Забавно, подумала Елена, как меня назвали? «Gariad», почти «Riadag», то есть «Искра», если, конечно, пишется так же как произносится. Кажется, подобная перестановка букв называется анаграммой.

- Туда, - указала серая тетка на одну из дверей, очень напоминавшую дверцу в кривом сортире, даже с прорезью. – Там покажут. И выведут…

В многозначительной паузе явственно прозвучало немое «если», но Елена уже решила держать марку до конца. Она вежливо поблагодарила провожатых - теперь удостоившись по-настоящему внимательных и недоуменных взглядов, очевидно, здесь так было не принято, однако женщина помнила, что вежливость ничего не стоит, а дивиденды может принести самым неожиданным образом И шагнула к сортирной двери.

Здесь было сыро и темно. Комнатка располагалась в полуподвале, но казалось, что это каземат глубоко под землей. Сланцевая пластина в окошке служила много лет,покрылась жиром и пылью настолько, что стала похожа на линзу очков для слепого. Однако помещение, хоть и маленькое, было чистым, пол выложен квадратиками из плавленого камня, а свет давала хорошая батарея свечей, притом литых, а не маканых. Больше всего Елену впечатлило отсутствие потеков воска, их явно счищали, заботясь об эстетике убранства.

Гостью ждали два человека. Один буквально скрывался в тенях, можно было сказать лишь, что он высокий и тощий. Наверное. Второй сидел за небольшим столиком, похожим на писчую конторку. Мужчина был дороден и весил не меньше центнера, однако под салом угадывались мышцы. Брил голову и лицо, но без фанатизма, так что круглая макушка поросла щетинкой свинячьего вида. Одет просто и скромно, в неброские тона, однако чисто, на стирке не экономил. На груди мужчины висела какая-то бляха, но тусклая, символы не разобрать, впрочем, Елене показалось - в очертаниях бляхи проглядывает что-то знакомое.

Хотя здесь имелся второй стул, женщина садиться не спешила, она обозначила поклон и сказала:

- Мое почтение.

Щетинистый свинопотам пробурчал что-то неразборчивое. Скрытый в тенях промолчал.

- Позвольте сесть.

Елена выдержала паузу, с одной стороны достаточную для того, чтобы просто отметить ее наличие, с другой короткую, чтобы не успеть получить отрицательный ответ. Шагнула еще и села, скромно, руки на коленях, спина прямая.

- Дерзкая, - хмыкнул щетинистый. – Или смелая. Или глупая. Как думаешь?

Судя по кивку, обратился он к напарнику, однако тот снова промолчал, словно привидение. Что-то в движениях свинопотама показалось женщине знакомым. Не персонально, а, так сказать, шаблонно. Некая матрица жестов, которую она вроде бы уже где-то видела. И бляха эта…

- Не думает, - теперь