Оглядывая прелестную весеннюю комнату, она с удивлением обнаружила, что находится в ней одна. Разве она не слышала только что, как спорили ее друзья? Она повернулась и увидела лужайки за окнами, зеленые поля, окаймленные деревьями, чуть тронутыми золотым солнечным светом.

И вновь ее кольнула какая-то мысль, странным образом имевшая отношение к лужайкам. Как странно. Последнее, что она отчетливо помнила, было нависшее над ней хмурое небо. Собирался дождь. Сейчас за окном ничего не происходило: над деревьями расстилалась безоблачная голубизна. Интересно, был ли вообще дождь? Был ли шторм? Разверзлись небеса, и земля сотрясалась от грома? И почему мысль о затянутом тучами небе вызывала в ней такое нетерпение и беспокойство? Что скрывала ее память?

Конечно, Грейс знала о ребенке. Боль от утраченной надежды не оставляла ее. Теперь ей никогда не стать матерью. Диккан больше не допустит подобной оплошности.

— Грейс? — услышала она голос и увидела в дверях Кейт. — Ты на этот раз не заснешь?

— А я разве спала?

Кейт подошла ближе.

— Засыпала время от времени. Тебе было очень плохо.

Грейс потерла лоб — голова по-прежнему болела.

— Да, припоминаю. Мышьяк?

— Тебе уже лучше, — ответила Кейт, садясь рядом. — Прошло пять дней.

— Свадьба!

— Ее отложили на несколько дней.

— Мне так жаль…

Кейт отмахнулась:

— Не говори глупостей, Грейс. Ты стольких людей в своей жизни поставила на ноги и имеешь полное право провести в постели несколько дней. Хотя я бы предпочла, чтобы в следующий раз ты ложилась в кровать лишь для того, чтобы получать удовольствие. Эта история с отравлением переполошила весь дом. У меня появилась морщинка. — Дерзко ухмыльнувшись, Кейт помогла Грейс сесть. — Но я не покажу тебе, где именно. Как насчет вкусной овсяной каши?

Грейс застонала. Спросить ли ей про Диккана? Остался ли он на свадьбу или сбежал к Мине? Осмелится ли она признаться, насколько важно было для нее мечтать о том, что он держит ее в объятиях, утешая?

— Кажется, я слышала, как вы говорили про Диккана, — сказала она.

Продолжая взбивать подушки у нее под головой, Кейт отвела глаза.

— Не стоит о нем беспокоиться.

Грейс нахмурилась:

— Почему же? Что случилось?

— Случилось то, что ты не ела пять дней, и если ты появишься на свадьбе у Оливии в таком виде, все решат, что пришли на поминки. Что тебе принести?

Грейс слабо улыбнулась:

— А коньяк у тебя с собой?

И Кейт улыбнулась в ответ:

— А как же!

Она сунула руку в карман и вытащила блестящую гравированную серебряную фляжку. Руки Грейс дрожали, но она с удовольствием сделала глоток и удовлетворенно вздохнула, когда коньяк обжег ей желудок.

— Если я чему-то и научилась в армии, так это тому, что нет такой неприятности, которую не мог бы исправить глоток коньяка.

Кейт улыбнулась:

— И я полностью поддерживаю эту традицию. А теперь как насчет ванны и чистого белья?

Грейс собиралась было согласиться, когда ее внимание привлекла фляжка. Она как раз закручивала пробку, когда раздался странный щелчок и одна из граней отделилась.

— О нет! — вскрикнула Грейс, пытаясь собрать части фляжки вместе. — Кажется, я ее сломала.

Кейт рассмеялась.

— Разве я никогда не показывала тебе этот секрет? — спросила она, беря фляжку в руки и отсоединяя заднюю стенку.

Фляжка не сломалась: ее футляр был скреплен шарнирами, внутри которых и скрывался секрет. Овальная миниатюра из слоновой кости. Это был изысканный портрет прекрасной молодой белокурой женщины с томными глазами в довольно откровенном платье с выгравированной подписью «Разве первый плод не сладок, любовь моя?».

Грейс уставилась на портрет, и ей стало не по себе.

— Кажется, ты говорила, что это фляжка Джека. Верно?

Кейт улыбнулась:

— Да. Оливия нашла ее у него в Ватерлоо. Он ее не узнал, поэтому отдал мне. Я решила ее не возвращать.

Грейс указала на портрет.

— А кто это?

— Ты разве никогда ее не видела? Это Мими. Французская любовница Джека. Можешь представить, что подумала бедняжка Оливия, когда ее увидела. Поэтому я решила, что будет гуманнее забрать ее. Не надо ей напоминать, что все эти годы, проведенные в разлуке, Джек отнюдь не хранил ей верность. К тому же Мими оказалась шпионкой Наполеона. — Кейт усмехнулась.

Но Грейс ее уже не слушала.

— Это не настоящее ее имя.

Кейт снова посмотрела на портрет.

— Почему ты так решила?

Грейс снова охватила тревога.

— Это Мина, любовница Диккана, — сказала она, поднося фляжку к глазам Кейт.

Кейт замерла.

— Ты уверена?

Грейс невесело рассмеялась.

— Поверь мне, Кейт. Я знаю каждый дюйм тела этой женщины. Думаешь, Диккан в курсе?

Кейт выпрямилась.

— Понятия не имею. Эти мужчины все держат в тайне. — Она покачала головой. — Боже мой, это совершенно меняет дело!

— И что это означает? — спросила Грейс, потирая лоб и вспоминая милую улыбку на лице женщины.

Кейт вздохнула:

— Либо люди Дрейка обменивались любовницами, что я нахожу дурацкой затеей, либо кто-то играет в более опасную игру, чем мы предполагали. — Она снова перевела взгляд на фляжку. — А это еще более отвратительно.

— Мне надо поговорить с Дикканом.

— Лучше бы обсудить это со всеми. — Кейт поднялась и сунула фляжку в карман. — Я позову Лиззи, чтобы она принесла тебе поесть и приготовила ванну. А сама тем временем постараюсь заманить мужчин в гостиную и не выпускать их, пока мы не получим ответы.

Кейт направилась к двери, когда Грейс вдруг вспомнила.

— Кейт! Что случилось с Дикканом?

Кейт остановилась.

— С Дикканом? Да ничего.

— Я слышала ваш разговор. Его в чем-то обвиняют. Ты, кажется, говорила, что его родители не собираются его защищать.

Взявшись за дверную ручку, Кейт вздохнула:

— Он не хочет тебя беспокоить, Грейс.

— Глупости!

Несколько секунд Кейт смотрела на полуоткрытую дверь. Затем повернулась.

— Это не должно тебя удивлять, — быстро произнесла она, — особенно после предпринятых попыток опорочить его. Это просто очередная такая попытка.

Мысли Грейс двигались медленно и вязко, но наконец-то до нее дошел смысл слов Кейт. Кровь отлила у нее от лица.