Хотя командующий Юго-Западным фронтом не располагал необходимыми данными воздушной разведки, нам все же удалось более или менее точно установить расположение частей и соединений противника, что позволило нам сделать соответствующие выводы по поводу его возможных намерений. С весьма высокой степенью вероятности, граничащей с уверенностью, мы могли исключить из наших расчетов Адриатический фронт. С другой стороны, напрашивалось предположение, что Гарильяно с его горными пиками позади Кассино и береговой плацдарм в Анцио станут зонами упорных боев, а к ним, возможно, добавятся места проведения противником отвлекающих высадок с моря севернее Рима и в районе Сивитавеччии, а также долина Фрозиноне, где альянс вполне мог сбросить десант с воздуха. Я рассчитал, что американская 5-я и британская 8-я армии начнут наступление с атаки широким фронтом и на большую глубину против правого фланга нашей 10-й армии. Эта атака, по моим предположениям, должна была развиваться в направлении Маджо, Петреллы и горного массива Монте-Кассино с одновременным продвижением в направлении долины Лири. Роль французских экспедиционных сил, их состав и направление возможного удара до четвертого дня вражеского наступления составляли весьма серьезный и опасный неизвестный фактор.

То, как следовало действовать в ходе сражения, я ясно изложил в моей директиве «Оборона» и постарался убедить самого себя в том, что ее содержание было до конца понято всеми штабами и дивизиями. Части и соединения, державшие оборону, ранее уже доказали, что умеют драться. Если бы противнику удалось смять на правом фланге боевые порядки 94-й пехотной дивизии, которая в предыдущих боестолкновениях меня разочаровала, прорыв мог быть блокирован за счет глубины нашей обороны. Долину Лири можно было удержать при условии, что в наших руках останутся имевшие ключевое значение Монте-Маджо справа и Монте-Кассино слева. Горный массив Монте-Кассино удерживала 1-я парашютно-десантная дивизия, так что можно было сказать, что этот участок вверен нашему лучшему соединению. На левом фланге, не представлявшем интереса для противника, сосредоточение сил было весьма незначительным.

Наши позиции вокруг берегового плацдарма противника почти идеально подходили для оборонительных действий. У 14-й армии было достаточно резервов, включая зенитные части. С помощью этих резервов она была способна отразить атаку войск альянса самостоятельно, без посторонней помощи. Но если бы противнику удалось прорвать нашу оборону на стыке двух армий, положение группы армий стало бы очень опасным.

Части люфтваффе подчинялись непосредственно Герингу. Но даже в этой непростой ситуации фон Поль, под началом которого находились зенитные части, прекрасно с нами взаимодействовал. В основном зенитная артиллерия была сконцентрирована в долине Лири, в Вальтомонтоне и в Риме.

Система связи также была способна удовлетворить самые жесткие требования; генерал Якоби был, что называется, человеком на своем месте.

Наше военно-морское командование получило инструкции активизировать поставки всего необходимого морем и укрепить нашу береговую оборону с помощью артиллерии и боевых кораблей. Адмирал Меендсен-Болькен справился с этой задачей, продемонстрировав, как обычно, энергичность и деловитость.

По сравнению с предыдущими периодами работу службы снабжения, включая обеспечение личного состава питанием и организацию временных полевых складов, можно было назвать удовлетворительной.

Я мог спокойно ожидать дальнейшего развития событий, потому что во всех областях мы сделали все возможное для того, чтобы достойно встретить ожидавшееся крупное наступление противника.

БОЛЬШАЯ ВЕСЕННЯЯ БИТВА

Четыре неизвестных фактора держали командование наших войск в Италии в напряжении:

1. Когда альянс начнет наступательные действия с плацдарма?

2. Где и какими силами будет атаковать французский Экспедиционный корпус?

3. Будет ли наступление противника поддержано высадкой воздушного десанта в долине Лири?

4. Предпримет ли противник новое вторжение в районе Рима или к северу от него?

Предварительный артиллерийский обстрел и бомбардировка наших позиций, включая воздушный удар по боевому штабу 10-й армии, позволили нам примерно оценить, что нас ждет, когда американская 5-я и британская 8-я армии начнут свое наступление. Утром 12 мая я имел возможность своими глазами увидеть, как штабы 10-й армии и 14-го корпуса практически перестали функционировать; и тот и другой потеряли своих начальников, обязанности которых в полном объеме пришлось взять на себя их заместителям, прилагавшим все усилия для того, чтобы с ними справиться. Тем не менее, в первые дни наступления противника стало очевидно, что мои опасения по поводу возможности выброски воздушного десанта или нового вторжения были безосновательными; в результате перемещение и использование наших стратегических резервов стали более упорядоченными.

В первые дни битвы подтвердились также наши предположения относительно направления главных ударов противника. Бои были жестокими и кровопролитными; к большому сожалению, наша группа армий не смогла получить ясного представления о составе американской 5-й армии и особенно французского Экспедиционного корпуса. В то время как линия обороны, проходившая к югу от Лири до Монте-Каиро, в ходе очень тяжелых, проходивших с переменным успехом боев была упорядоченно отодвинута к хорошо укрепленной «линии Зенгера», перемещения 14-го танкового корпуса вышли из-под контроля нашего командования. 34-я и 71-я пехотные дивизии храбро сражались, но их сил и средств было явно недостаточно для того, чтобы сдержать превосходящие силы противника. Помимо того что наша группа армий не обладала сведениями, которые должны были послужить основой для принятия важных решений 14 или 15 мая, возникли неожиданные трудности с переброской к месту боевых действий 26-й танковой дивизии и отправкой ее в бой. Когда вдобавок ко всему 94-я пехотная дивизия в нарушение моих четко и ясно сформулированных приказаний сконцентрировала свои резервы не в районе горного массива Петрелла, а вблизи побережья, стало ясно, что бреши, возникшие в нашей обороне в зоне упомянутого горного массива, закрыть невозможно. Это означало, что перед горнострелковыми войсками французского Экспедиционного корпуса лежит открытая дорога.

В то время как ситуация на правом фланге 14-го танкового корпуса становилась все хуже и хуже, сопротивление войск, сражавшихся на его левом фланге, и 51-го горнострелкового корпуса постепенно становилось все более жестким, они все крепче цеплялись за свои позиции; 1-я парашютно-десантная дивизия и не думала сдавать Монте-Кассино. Чтобы поддерживать контакт с 14-м танковым корпусом, я был вынужден лично отдать приказ об их отходе, чем вызвал недовольство их командования корпуса. Эта ситуация может служить примером того, какие минусы таит в себе наличие сильных личностей в нижестоящем звене командования. Именно в этом состоит причина того, что резервы 1-й парашютно-десантной дивизии не были переброшены правее, чтобы прикрыть обнаженный фланг 90-й панцер-гренадерской дивизии, а 51-й горнострелковый корпус отступил с большим опозданием.

Чтобы не дать противнику рассечь свои оборонительные порядки, 14-му танковому корпусу пришлось удерживать промежуточные позиции дольше, чем это диктовала тактическая ситуация. Вследствие этого удержать правый фланг «линии Зенгера» было невозможно. При отсутствии подкреплений судьба 10-й армии была бы решена, а это, скорее всего, не смогла бы компенсировать даже победа, одержанная в результате удачных оборонительных действий в районе плацдарма 14-й армией. Любое дальнейшее продвижение вперед американской 5-й армии неизбежно привело бы к прорыву оборонительных порядков нашей 14-й армии. Таким образом, 19 мая я был вынужден в срочном порядке передать 29-ю панцер-гренадерскую дивизию 10-й армии. Отдавая соответствующий приказ, я имел все основания полагать, что дивизия сможет занять нужную позицию и закрепиться на ней к утру 20 мая и таким образом закроет образовавшуюся брешь.

Причиной того, что этого не произошло, стало несогласие с приказом о переброске дивизии командующего 14-й армией. Первое известие о том, что приказ не выполнен, дошло до меня вечером 20 мая, когда я вернулся в мой боевой штаб. Мне было вполне понятно нежелание командующего 14-й армией расставаться со своими резервами, но в сложившейся ситуации я не мог допустить, чтобы мои приказы оспаривались, особенно тогда, когда американская 5-я армия, продвигаясь к северу, могла прорвать наше кольцо вокруг плацдарма. Чтобы открыть генералу, командовавшему 14-й армией, глаза на угрозу его южному флангу и убедить его в том, что мое решение было продиктовано необходимостью, я отдал приказ об изменении зон ответственности в районе боевых действий и сделал его ответственным за зону, простиравшуюся до линии Сперлонга – Фонди – Фрозиноне – Вальмонтоне. К несчастью, прибыв 21 мая в штаб 29-й панцер-гренадерской дивизии, я обнаружил, что она вышла на заданные рубежи с опозданием и была вынуждена дать бой противнику на неподготовленных позициях. Это привело к очень печальным последствиям, масштабы которых в тот момент еще нельзя было оценить в полной мере. Мы лишились прекрасного района обороны. Противник получил в свое распоряжение неуязвимые позиции между Террациной и Фонди, в результате чего американцы одержали победу.