— А как там живут? Какой общественный строй в этих городах? Капитализм? Феодализм? Рабовладение?

— Мы имели дело с людьми из города под названием Лесной. Там что-то, вроде коммунизма. Все работают, дисциплина, блага распределяются централизованно…

— И секса нет, — с улыбкой перебил он меня.

Мне стало смешно.

— Секс там такой, что вы забудете обо всём на свете. Но не в этом суть. Есть и другие анклавы, мы были ещё в одном, так там вполне себе капитализм. Рынок, где продаётся всё, промышленный район, где производят то, чего нельзя купить, ну и центр развлечений, где удачливый рейдер может спустить добычу на выпивку и шлюх.

— Значит, рейдерство, сбор хабара по руинам, узнаю. Где ещё были?

— Есть ещё мелкие земледельческие общины и дикие банды, но те, подозреваю, живут первобытнообщинным укладом.

— Было что-то, что не укладывается в привычную картину мира?

— Да, нам встречались монстры, мутанты, выведенные в лабораториях. Зомби, гигантские пауки, хищные коровы, престарелый супермен и гигантская клякса, крадущая людей в темноте.

— Но это всё были творения земного разума?

— По большей части, да, но было и ещё кое-что, то, чем наши миры отличаются. Джинны.

— Джинны?

— Да, огненные создания, похожие на людей, живут в пустыне, могут появляться и исчезать. Обладают каким-то мышлением.

— Вы видели такого?

— Да, один такой огненный джинн стал нашим другом. Или не стал, но он дважды помог нам избежать гибели. Впрочем, допускаю, что это были два разных джинна.

— Они появились до катастрофы или после?

— Насколько мне известно, явление было описано учёными в двадцатом веке, просто раньше они были редкостью и жили в пустынях, а теперь, когда вся земля стала пустыней, встречаются повсеместно.

— Точка бифуркации, — проворчал он себе под нос. — Рассказывайте уже дальше. Что там было, какие приключения с вами случились? Что я всё из вас клещами вытягиваю?

Михаил Ильич заёрзал на месте, видимо, в мыслях уже полковником стал.

И я рассказал ему всё, как было. Все наши приключения. Только кое-где слегка покривил душой. Например, не стал рассказывать о том, кто подорвал «ювелиров» в лесу. В моей версии событий мы тогда просто ушли за проход. Умолчал я и об алмазах, да и общее количество золота обозначил в пять килограммов, если получится реализовать через них, то раскрою карты. Ничего не сказал про мутации, а то начнут опыты ставить. Ну, и наконец, не стал ничего рассказывать о наших с Нэнси любовных отношениях, просто потому, что не их это дело, ну, жили втроём, что с того? Свечку нам никто не держал. Рассказ закончился тем, что вражеские парашютисты ранили Шурика, а я, чтобы спасти ему жизнь, перешёл через проход обратно. Когда я замолчал, он вынул из ящика стола стопку бумажных листов.

— Вот, прочитайте и подпишите, согласие работать на нас, подписка о неразглашении. После этого можете быть свободны, вас более никто и ни в чём не обвиняет. Нам нужны люди, вроде вас, те, кто прикоснулся к тайне, молод, силён, умеет стрелять и не боится крови. Работать начнём, когда Бочкин придёт в себя.

Пока я читал и подписывал документы, у Колесова в кармане пиджака завибрировал телефон. Он достал его и приложил к уху.

— Что там?

— Бочкин сбежал! — заорал чей-то голос так, что слышно было в коридоре.

— Как сбежал? — не понял он, — он ведь ранен.

— Да там все врачи удивлялись, как пулю вынули, так рана и затянулась, а в сознание почему-то не приходил. А сегодня очнулся, наручник оторвал и охрану вырубил. С одного форму снял и пистолет унёс.

— Ждите, — угрюмо сказал в трубку Колесов и повернулся ко мне.

— Я знаю, куда он пойдёт, — я резко вскочил с места.

— Я тоже это знаю, а там дежурят люди. Нужно поспешить, чтобы он не наделал глупостей. Исправить потом будет труднее.

Мы вместе покинули здание, сели в машину, припаркованную во дворе. Как оказалось, мы там были не одни, на заднем сидении находились ещё двое. Один был немолодым могучим великаном с густой окладистой бородой, а второй представлял его полную противоположность. Молодой парень, невысокий, худой, с тонкими чертами лица, и чуть раскосыми глазами. Волосы его выглядели седыми, обесцветил, или от рождения альбинос. На кончиках ушей виднелись странные шрамы. Колесов не счёл нужным мне их представлять.

До места добрались быстро, хотя Шурик, понятно, нас опередил. Я подумал, что освободившись, он просто уйдёт в проход, но Шурик был не таков. Картина была следующей: он стоял у самого прохода, тыча стволом пистолета в голову молодого парня в форме сержанта полиции, тот еле стоял на ногах, а лицо его было залито кровью. Вокруг стояло оцепление, но никто пока ничего не предпринимал.

— Я требую привести сюда Степана Молчанова! — кричал он, стараясь целиком спрятаться за заложника, — как только он подойдёт ко мне, я отпущу заложника и уйду. Никто не пострадает, только приведите его.

— Я мог бы его застрелить, — задумчиво проговорил белобрысый парень, доставая пистолет. В речи его слышался непонятный акцент.

— Мушку сперва спили, стрелок, — посоветовал ему я.

Парень удивлённо посмотрел на меня, смысла сказанного он, очевидно, не понял. Зато понял бородатый великан, который громко захохотал.

Михаил Ильич помог мне пройти через оцепление, а дальше я пошёл один. На всякий случай выставил впереди ладони, показывая, что не вооружён. Шурик разглядел меня только метров за пять. Голос его срывался на визг.

— Стёпа. Иди ко мне, сейчас свалим и всё. Хрена лысого нас кто найдёт.

— Шурик, — спокойно сказал я, подходя поближе, кричать не хотелось, слишком много ушей вокруг, — отпусти заложника, всё нормально. Мы уйдём, но позже. Я договорился, теперь мы работаем на государство.

— Мы? — он непонимающе уставился на меня.

— Да, я дал согласие сотрудничать, и ты тоже его дашь. Нам за это все грехи спишут, и не нужно будет прятаться.

— Ты серьёзно? — он понемногу начал успокаиваться.

— Ну, хочешь, куратора своего покажу, он проектом заведует, мы не первые путешественники в другой мир.

— Нет, не надо, Стёпа. Не зови никого, я тебе верю, только тебе одному и верю.

Вдруг он покосился на заложника.

— А это? Тоже простят? Это ведь терроризм.

— Непреодолимые обстоятельства, не страшно. Прощения у него попросишь и всё. Забудь, новую жизнь начинаем.

Рука Шурика разжалась, сержант аккуратно отошёл в сторону и стал медленно удаляться. Шурик присел на корточки и выронил пистолет. Руки у него дрожали, а сам он, казалось, вот-вот заплачет.

— Я думал, всё. Очнулся там, рука в наручнике, а рядом они сидят. Психанул, готов был от пули умереть, лишь бы не в тюрьму. Сюда сразу, а тут они. Я бы прорвался, но не мог без тебя уйти.