Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Значит, моя жена хочет побыть одна, — думает Узаемон, — а мать не позволяет ей этого».
Новая служанка появляется со шлепанцами, теплой водой и полотенцем.
— Зажги свет в библиотеке, — говорит он новой служанке, решив написать отчет о литотомии. «Если я буду работать, — надеется он, — моя мать и моя жена оставят меня в покое».
— Приготовь чай для господина, — говорит Иохеи служанке. — Не слишком крепкий.
Саидзи и Иохеи ожидают, кого сегодня выберет будущий хозяин себе в помощники.
— Займитесь, — вздыхает Узаемон, — чем угодно. Оба.
Он идет по холодному, натертому воском коридору, слыша, как Иохеи и Саидзи винят друг друга в плохом настроении господина. Их нападки похожи на супружескую перебранку, и Узаемон подозревает, что ночью они делят друг с другом не только комнату. Поднявшись в святая святых, библиотеку, он задвигает дверь, отгораживаясь от угрюмого дома, сумасшедшей старухи — с- гор, праздной болтовни рождественского банкета и его позорного ухода, и садится за письменный стол. Ноги болят. Он с наслаждением натирает чернильный камень, смешивает натертые крошки с каплями воды и обмакивает кисточку в чернила. Драгоценные книги и китайские свитки стоят на дубовых полках. Он вспоминает свое восхищение, когда впервые вошел в библиотеку Огавы Мимасаку пятнадцать лет тому назад, совсем не мечтая о том, что когда‑то его усыновит хозяин и, более того, он сам станет хозяином.
«Будь менее амбициозным, — предупреждает он более молодого Узаемона, — довольствуйся тем, что есть».
Краем глаза он замечает на ближайшей полке дезутовскую книгу «Богатство народов».
Узаемон выстраивает в ряд воспоминания о литотомии.
Стук: слуга Киошичи отодвигает дверь.
— Слабоумное создание нас больше не потревожит, господин.
Узаемону требуется какое‑то время, чтобы понять смысл сказанного.
— Хорошо. Ее семью надо бы уведомить, что она ведет себя неподобающим образом.
— Я попросил сына стражника так и сделать, господин, но он с ней не знаком.
— Она из этого… Курозаки, вроде бы?
— Курозане, прошу прощения. Кажется, это — маленькая деревня по пути к морю Ариаке, в феоде Киога.
Название кажется знакомым. Возможно, настоятель Эномото однажды его упоминал.
— Она не сказала, какое дело у нее ко мне дело?
— «Личное дело» — все, что она сказала, и что она — травница.
— Всякая полоумная карга, которая умеет варить укроп, называет себя травницей.
— Именно, господин. Возможно, она услышала о нездоровье в доме и хотела продать какое‑то чудодейственное снадобье. Она заслуживает, чтобы ее поколотили, точно, только ее возраст…
Новая служанка входит с ведром угля. Возможно, из-за холодного дня на ней белый головной платок. Кусок текста из девятого или десятого письма Орито приходит к Узаемону из памяти: «Травница из Курозане живет у подножия горы Ширануи в старой хижине с козами, курами и собакой…»
Пол качается.
— Приведи ее сюда, — Узаемон почти не узнает свой голос.
Киошичи и служанка удивленно смотрят на своего хозяина, а затем — друг на друга.
— Беги за травницей из Курозане — за той старухой с гор. Приведи ее сюда.
Пораженный слуга не может поверить своим ушам.
До Узаемона доходит, как странно он себя ведет: «Сначала потерял сознание на Дэдзиме, а сейчас — эта перемена с оборванкой».
— Когда я молился в храме об отце, монах посоветовал, что нездоровье может быть связано с тем, что… что от дома Огавы требуется пожертвование, и боги пришлют… э-э… предоставят такую возможность.
Киошичи сомневается, что посланники богов могут быть такими смердящими.
Узаемон хлопает в ладони:
— Не заставляй меня повторять, Киошичи!
— Вы — Отане, — начинает Узаемон, не решаясь дать ей почетный титул. — Отане-сан, травница из Курозане. Ранее, на улице, я не понял…
Старая женщина сидит, как нахохлившийся воробей. Ее глаза ясные и проницательные.
Узаемон отпускает слуг.
— Я извиняюсь за то, что не выслушал вас.
Отане принимает извинение, но ничего не говорит пока.
— Путь из феода Киога занимает два дня. Вы спали в гостинице?
— Мне требовалось прийти сюда, и теперь я здесь.
— Госпожа Аибагава всегда говорила об Отане-сан с большим уважением.
— Во второй свой визит в Курозане… — ее киогский диалект полон достоинства, — госпожа Аибагава точно так же отзывалась о переводчике Огаве.
«Ее ноги, может, и болят, — думает Узаемон, — но она знает, как пнуть». Жених, который берет невесту по зову сердца, — большая редкость. Мне пришлось жениться, следуя требованиям семьи. Так устроен мир.
— Визиты госпожи Аибагавы — три самых дорогих сокровища в моей жизни. Несмотря на разницу в ранге, она была и остается для меня драгоценной дочерью.
— Я слышал, что Курозане находится у начала тропы, которая ведет к вершине горы Ширануи. Может, — Узаемон все‑таки надеется на лучшее, — вы встречались с ней после того, как она вошла в храм?
Ответ читается на печальном лице Отане — горькое «нет».
— Любое общение запрещено. Два раза в год я ношу лекарства храмовому доктору, учителю Сузаку, к дому у ворот. Но никому постороннему не разрешается идти дальше, разве что по приглашению учителя Генму или владыки — настоятеля Эномото. И не приходится рассчитывать…
Отодвигается дверь, и служанка матери Узаемона вносит чай.
«Мать недолго ждала, — отмечает Узаемон, — чтобы прислать шпионку».
Отане кланяется в ответ, приняв чай на подносе из орехового дерева.
Служанка уходит на допрос с пристрастием.
— И не приходится рассчитывать, — продолжает Отане, — что в храм пустят старую собирательницу трав. — Она обхватывает чайную чашку покрытыми несмываемыми пятнами от трав костлявыми пальцами. — Нет, я не принесла весть от госпожи Аибагавы, но… Хорошо, я буду очень краткой. Несколько недель тому назад, в ночь первого снега, гость нашел убежище под моей крышей. Молодой аколит храма на горе Ширануи. Он сбежал оттуда.
Силуэт Иохеи проходит мимо бумажного окна, на которое падает отраженный снегом свет.
— Что он рассказал? — во рту Узаемона разом пересохло. — Она… госпожа Аибагава здорова?
— Она жива, но он говорил о жестокостях, творимых Орденом над сестрами. Он говорил, что если об этих жестокостях узнают, то даже связи владыки — настоятеля с Эдо не помогут защитить храм. Таков был план аколита — пойти в Нагасаки и рассказать об ордене горы Ширануи магистрату и его суду.