все же произношу я, в упор посмотрев на девушку. — Может быть он и бывает груб, насмешлив и самовлюблён, но я уверена, что он не причинит мне зла.

В этом я почему-то уверена на сто процентов. К тому же, пока он не проявлял, как таковой враждебности, а значит я не вправе в чем-либо его подозревать.

Настороженность – да. Неверие – нет.

Калли несколько секунд буравит меня задумчивым взглядом, после чего покачивает головой, хмыкнув.

— Ты слишком наивна, Вика. В нашем мире ложь и двуличие – вещи, преобладающие.

— Почему ты так говоришь?! — Я с сомнением смотрю на девушку и поднимаюсь.

С таким опрометчивым высказыванием я совершенно не согласна.

— Да, у каждого есть темная сторона и свои пороки, но это же не означает, что надо закрыться и совершенно не доверять людям, считая всех подряд лжецами и лицемерами! — искренне возмущаюсь я, взмахнув руками.

— Я не спорю. Но, как ты не понимаешь! — Она резко поднимется следом, но книгу так и не выпускает. — Каждое действие, даже забота и доброта: на чем-то основываются. — Она хмурится и уже с сочувствием смотрит на меня. — Просто так ничего не бывает, пойми же…

Я сердито поджимаю губы и отворачиваюсь к окну.

Небо заволокло темное полотно, на котором виднеются маленькие поблескивающие голубоватым свечением звёзды. Фонари ярко горят золотистым мерцанием, которое, словно светлячки, освещает территорию академии. Деревья изредка покачиваются из стороны в сторону, под натиском ветра. И потускневшие листья, что одиноко разбросаны на земле, поднимаются и кружатся в воздухе.

Если бы не весь ужас происходящего, то это место было бы и впрямь – волшебным. Волшебным по-настоящему. Без каких-либо тёмных пятен и прочей, прилагающейся к ней, суровой реальности.

— Возможно, я ошибаюсь… — неожиданно произносит Калли, нарушая затянувшееся молчание. — Просто не стоит так легко доверять каждому, кто тебе поможет, Вика. Тебе следует быть предельно осторожной. Особенно теперь…

Я резко разворачиваюсь и пристально смотрю в обеспокоенные глаза, что с таким упорством и той самой наивностью смотрят сейчас на меня.

— Тогда скажи мне: почему?

Она непонимающе хмурит брови, склоняет голову на бок и спрашивает:

— Что почему?

— Почему ты так беспокоишься обо мне? Я ведь чужая. Разве ты не должна относиться ко мне так же настороженно и враждебно, как это делают остальные?..

Снова пытаюсь понять причины. Причины того, почему она так поступает. Но это сложно. Сложно разобраться в людях, которые сами - те ещё потёмки. Порой даже для самих себя…

Калли тяжело вздыхает и вновь усаживается на край кровати, отрешённо посмотрев на свои руки.

Я не заостряю на этом внимание, продолжая разглядывать её сгорбившуюся фигуру, когда она неожиданно начинает говорить:

— Однажды я, как и ты: слепо доверилась человеку. Думала, что он не причинит мне зла. Да что там думала, — Она зло усмехается и мотает головой, — я была в этом уверена. И никогда бы не подумала, что именно этот человек едва ли не станет моей погибелью. Как итог: моё доверие растоптали. А вера… Вера просто испарилась, словно её никогда и не было. Я поняла, что за своими чувствами, которые ослепили меня, не заметила очевидного. Не заметила момента, из-за которого едва не лишилась жизни.

Все мое негодование вкупе со злостью испаряется. А губы невольно приоткрываются, в букве «о», но я не могу вымолвить из себя и слова.

Калли вдруг оборачивается и решительно смотрит в мои глаза. Когда в глубине её собственных: отражается боль. Губы растягиваются в горькой улыбке.

— Ты отличаешься от других…

Я вновь открываю рот, дабы уверить ее в обратном. Ведь я такая же, как все. В том плане, что во мне нет чего-то, чего не было бы у других. Я обычная. У меня те же пороки, страхи и стороны, которые порой хочется запереть на замок и больше никогда их не выпускать наружу. Но при этом я знаю, что благодаря им — я та, кто я есть. Ведь без зла не было бы добра. Как без тьмы — не было бы света.

У всего есть две стороны.

Две противоречивые и противоборствующие стороны, которые невообразимым образом уживаются в нас, хотя каждый раз и пытаются утянуть за свою черту…

— Ты другая. Ты смотришь на вещи совершенно по-иному, нежели многие существа, — неожиданно продолжает Калли. — Ты добрая и отзывчивая. Хотя я вижу, как тебе тяжело. Особенно под вечными издевками Катарины. Но тем не менее, ты не сдаёшься. Твоя сила духа и некоторой наивности подкупает. А твой невообразимый дар: в очередной раз доказывает, что ты особенная, Виктория.

— О чем ты?! — насмешливо выдыхаю я, но чувствуя, как меня наполняет горечь. — Я вовсе не сильная. Просто… Прежде чем попасть сюда, я не думала о последствиях!.. Вернее, я представляла себе все слишком радужно и безоблачно, когда наяву все оказалось довольно…

— Скверно? — предполагает девушка, когда уголок её губ приподнимается в неловкой улыбке, словно она понимает, о чем я.

Я судорожно выдыхаю.

— Не знаю. Все не так ужасно. Но периодами, мне кажется, что хуже просто не может быть. — Я обхватываю себя руками, и чувствуя, как все те чувства, что я пыталась держать в себе столько дней, вновь поднимаются на поверхность, грозясь окатить меня ледяной волной. — А моя сила… — Я невесело усмехаюсь, а затем обреченно смотрю на Калли. — Она не хочет подчиняться мне до конца. Она не принимает меня. А ты говоришь…особенная.

Девушка неожиданно улыбается и поднявшись, подходит ближе. Смотрит в упор на меня. И от такой близости я могу отчётливо разглядеть, какие необычные у неё глаза. Они карие, словно чёрный шоколад, но с маленьким вкраплениями по всему зрачку, в виде янтарно-изумрудных капелек.

Удивительно.

— Знаешь, — вдруг начинает она, и я отвлекаюсь от созерцания внешности этой девушки, — на самом деле все просто.

Я с недоумением смотрю на неё, словно говоря: «Ты шутишь?»

Её тонкая изящная бровь приподнимается, и она произносит:

— Ты никогда не задумывалась о том, что это не дар, не желает тебя принимать, а ты – не желаешь принять его?..

— Что? Нет. — Я упрямо качаю головой и сглатываю. — Я стараюсь. Пытаюсь его приручить, как могу. Ведь прекрасно осознаю, что без него в этом мире мне просто не выжить. Но все