Он крупно рисковал, но все проигрывал. Если бы мистер Уэйлер обнаружил, что Сесил задолжал букмекеру почти тысячу фунтов, литератор лишился бы работы. И хотя его серии романов идеально устраивали издательство «Вопросы морали для молодежи», никому больше они не были нужны. Сесил знал об этом, потому что уже пытался продать кое-что на сторону. Кроме того, в самом его контракте содержался пункт, запрещавший сотрудникам издательства делать ставки у букмекеров. А потому с мистером Беном следовало рассчитаться, и как можно скорее. Но каким образом?

Поначалу Сесил решил, что кузен Эверард выручит его, но эта затея провалилась. Теперь внезапно возникшая Дороти могла стать для него вторым шансом. На сей раз Сесил никак не может потерпеть провал. В худшем случае он получит какой-то процент от ста тысяч, уверял он себя, поскольку все кузены находились со стариком в одинаковой степени родства. Вполне возможно, что Эверард присовокупил к завещанию столь странное условие, чтобы ввести их всех в соблазн. Это было типичной уловкой двуличного Эверарда. Сесил ощущал, что не в состоянии сосредоточиться на продолжении книжного сериала под условным названием «Красный мак – чудо сельской природы». Он не мог думать ни о чем, кроме пресловутой тысячи фунтов.

Он едва успел сесть за рабочий стол, когда в кабинет вошел мистер Уэйли, выставляя впереди себя огромное брюхо.

– Доброе утро, Темпест, – доброжелательно произнес он. – Рад снова видеть вас на своем месте. Весьма сожалею по поводу вашего кузена. Его смерть крайне печальна в полном смысле этого слова.

– Причем все произошло так внезапно, – выдавил из себя Сесил и глубоко сглотнул, невольно подумав, что смерть кузена оказалась печальной только в одном смысле слова и едва ли именно это подразумевал мистер Уэйли.

– Причем, боюсь, уж простите за прямоту человека, хорошо познавшего этот мир, вас постигло большое разочарование. Я имею в виду завещание. Мне понятно, что вы рассчитывали быть упомянутым в нем, не так ли?

Сесил снова сглотнул.

– Скажу больше, – признался он, – завещание стало потрясением для нас всех. По всей видимости, мой покойный кузен заверил многих родственников, что не оставит их внакладе, а потому естественно… Хотя никакие спекуляции здесь неуместны, но все же…

– Конечно, конечно, – сказал мистер Уэйли, слегка склонив голову.

– Что касается мисс Кэппер, то никто из нас даже не ведал о ее существовании. – Он еще раз сглотнул. – И вполне вероятно, она ничего не знала о старике.

– Более чем вероятно, – согласился мистер Уэйли, мягко массируя себе живот ладонями.

Ему и в самом деле жизненный опыт подсказывал: непостижимо, чтобы человек знал об очень богатом родственнике, но упрямо многие годы игнорировал его.

– Мой кузен не раз пускался в рассуждения, что позаботится о будущих поколениях семьи, – продолжал Сесил, отчаиваясь все больше и больше.

У него нарастало ощущение, что ему следует чуть ли не извиняться перед мистером Уэйли за не полученные в наследство деньги. Мистер Уэйли умел оказывать подобное воздействие при беседах с людьми, занимавшими более низкое, чем он сам, положение, или попросту с бедняками.

– Но, насколько я понимаю, эта леди тоже относится к будущему поколению вашей семьи, – сказал мистер Уэйли вместо утешения. – Что ж, Темпест, нам всем знакомо слово Божье. «И познаешь ты премногие мирские скорби». – Он подошел к двери, но остановился и повернулся к Сесилу. – Но разочарование велико, – добавил он. – Воистину очень велико.

Оставшись один, Сесил еще какое-то время неподвижно сидел за столом, взирая с горестным видом на закрывшуюся за боссом дверь.

«Что, черт побери, Уэйли имел в виду, когда говорил о разочаровании?» – недоумевал он.

Ему было известно, что у мистера Уэйли имелся любимый племянник, который, если верить дяде, просто спал и видел, как ему устроиться в издательство. Сейчас он служил в действующей армии, но страдал от гастрита или какой-то другой болезни, и пребывать на армейской службе ему, вероятно, оставалось недолго. «О, пусть бомба свалится на голову этому племяннику, прежде чем его комиссуют!» – подумал Сесил.

«Если я потеряю эту работу, со мной будет покончено, – сказал он сам себе, вставая, и принялся нервно расхаживать по кабинету. – Потеря места выглядит сейчас весьма реальной. Но все же у меня еще остается шанс. И необходимо воспользоваться им сполна».

Он снова уселся за стол и взялся за авторучку.

«Она вошла в тускло освещенную комнату, где от ветхости и пережитого в ней горя царила печаль, но сама девушка смотрелась в ней как маленькая алая роза на фоне древней серой стены».

I

На Рочестер-роу в Вестмаунте (почтовый индекс W1) в доме Гарта Хоупа его жена Люсиль с любопытством просматривала почту, пришедшую на имя супруга, пока он отвечал на телефонный звонок в библиотеке. Было что-то необычное в голосе человека на другом конце провода, мысленно отметила Люсиль, первой снявшая трубку. Но когда Гарт вскоре вернулся, он выглядел очень странно. Люсиль посмотрела на него изумленно.

– Гарт! Что с тобой?

– А разве со мной что-то не так?

– Со стороны кажется, будто ты на грани обморока.

– До чего же ты бываешь иной раз нелепа, Люсиль. Лучше налей мне немного кофе.

– Кто звонил? – спросила Люсиль.

– Из офиса, – поспешно ответил Гарт. – Мне нужно будет отправиться туда пораньше.

– Они говорили что-нибудь по поводу завещания? – поинтересовалась Люсиль.

– Их оно не касается. С какой стати им упоминать о нем? – Однако его губы слегка подрагивали, когда он произносил эту фразу.

Он взял номер «Таймс» и начал читать среднюю часть издания.

– В моей любимой газете опубликовали большую статью о кузене Эверарде, – вскользь бросила Люсиль, намазывая мед на ломтики поджаренного хлеба.

Гарт отбросил свою газету в сторону.

– Уже? Боже, они настоящие стервятники. И о чем же пишут?

– О необычном завещании старика-отшельника. Странно, что они пока не докопались до того, что эта Кэппер может быть незаконнорожденной дочерью кузена Эверарда. Посмотри сам. – Она протянула ему газету через стол. – О нем пишут больше, чем когда-либо удостоимся мы с тобой, хотя он был на самом деле мерзким старикашкой.

Люсиль говорила, и казалось, что к ее лицу навсегда прилипла маска ненависти. Это была умная, умевшая красиво одеваться женщина, которой едва перевалило за тридцать. Волосы, ногти, цвет лица – все в ней выглядело превосходным, доведенным почти до совершенства. Люсиль словно сошла с обложки журнала «Вог», и ее лицо на обложке, как и все, лежавшее у нее на душе, оказывалось отчетливо видимым всем. Жизнь, считала она, поступила с ней крайне несправедливо. Ведь при всей своей одаренности и блестящей внешности ей не удалось пойти в избранной профессии гораздо дальше заурядных эпизодов. Люсиль видела себя актрисой в главных ролях, свое имя, выложенное лампочками на фасадах театров. Но все, чего она добилась, – это работа во временных труппах, и если играла в Лондоне, то лишь горничных или другие малозаметные персонажи. Добейся она хоть небольшого истинного успеха, никогда бы не вышла замуж за Гарта.