Он прерывисто вздохнул еще раз и попытался сосредоточиться на своем окружении. Он был во влажном темной помещении – камере? Дерево стен прижималось к его хребту. Дело было не только в кружащейся голове – пол действительно раскачивался.

Он был на борту корабля.

– Ты очнулся.

Сквозь хрупкую тишину прохрипел голос. Джуд повернулся к боковой стене камеры, которая напоминала меньше стену и больше ряд простых, сколоченных вместе деревянных досок. Через щели между досками размером с палец он мог различить другую фигуру. Антон.

Он даже не знал, что тут с ним есть еще кто-то. Если бы он смог воспользоваться Даром, то услышал бы сердцебиение Антона, его дыхание. Джуд чувствовал себя слепым.

– Как долго я… мы?..

На другой стороне стены раздался шорох передвижения.

– Ты находился без сознания… некоторое время. Я не знаю, что они сделали с тобой там, в «Тайном источнике». Эти цепи…

– Божий огонь, – произнес Джуд. – Тот человек сказал, что они выкованы в Божьем огне. Это оружие свидетелей. Он выжигает из человека Дар.

Он пытался говорить спокойно, но в его голосе оставалась боль. Он помнил слухи о Иерофане, услышанные еще до приезда в Паллас Атос. Что каким-то образом он мог мешать людям использовать свой Дар. По крайней мере теперь Джуд знал, откуда пошел этот слух.

Антон ответил через мгновение:

– Это не… навсегда?

– Не знаю. – Джуд закрыл глаза. Ему не хотелось об этом думать. О самой возможности, что эта боль, эта пустота останется, когда цепи снимут.

– Но тебе больно, не так ли? – Голос Антона теперь звучал робко. – Я видел это там, в «Тайном источнике». И теперь ты кажешься…

Джуд знал, каким он казался. Побежденным. Так и было. Он оказался в полной власти этих людей. Если бы они хотели, они могли бы держать его в подчинении и боли остаток его жизни.

Хотя, возможно, до этого уже и не так много осталось.

– Что насчет тебя? – спросил он через мгновение, поворачивая голову к стене между ними. – Они причинили тебе вред?

– Нет, – ответил Антон. – Они не навредили мне.

Небольшая пауза между его словами неловко повисла в стылом воздухе. Образ полного страха лица Антона в таверне мелькнул в голове Джуда.

– Ты знал, что они придут за тобой, – сказал Джуд. – Там, в «Тайном источнике», ты даже не удивился. Что свидетелям от тебя нужно?

– Не знаю, – ответил Антон.

Должно быть, это ложь. Джуд знал это даже без помощи Дара, который помог бы услышать задержку в дыхании Антона, ускорение его сердцебиения.

– Расскажи мне правду, Антон, – сказал он. – Тебя нашли с Бледной Рукой. За тобой охотится кто-то, связанный со свидетелями. Почему?

– Я не знаю.

– Ты лжешь, – сказал Джуд, сердясь. – Тот человек, Илья…

– Не надо. – Голос Антона дрожал. – Не называй его имя.

Злость Джуда растворилась.

– Но ты его знаешь. – Он снова подумал о лице Антона, когда Джуд встал между ним и Ильей. Это был чистый ужас, пронзивший Джуда, словно лезвие.

– Он мой брат, – через долгое мгновение ответил Антон. – Но я не знал, что он был связан со свидетелями. Клянусь.

Джуд прижал голову к коленям.

– Прости, – сказал Антон, его голос звучал тихо на фоне тяжелого дыхания Джуда.

– Не надо, – выдохнул Джуд. Между ними натянулось хрупкое молчание.

Если бы он мог винить Антона, но это была не его вина. Все это. Именно Джуд опрометчиво соединил их судьбы в «Тайном источнике». О чем он думал, гоняясь за Гектором через пол-океана? Гоняясь за человеком, который бросил его, нарушил свою клятву, повернулся спиной к Джуду, словно тот ничего для него не значил?

Ему не нужно было покидать пророка.

Нет – ему не нужно было вообще приезжать в Паллас Атос. Ему не нужно было принимать титул Хранителя, когда он знал, что только опозорит себя, Орден и отца. Все сомнения в его сердце были правдивыми. Он бросил пророка. Он потерял Остроконечный Клинок. Он нес на своей спине сотню лет наследия и надежды и позволил всему этому с треском обрушиться.

– Я его подвел, – тихо сказал он, когда до него дошло осознание произошедшего.

– Наварро сделал свой выбор, – ответил Антон. – Не твое дело останавливать его, что бы ты ни думал.

– Не Гектора, – произнеся эти слова, Джуд почувствовал волну облегчения, словно теперь наконец он освободился от лжи, которую говорил себе так долго. Лжи, говорившей, что он достоин долга, для которого его воспитывали, говорившей, что однажды он сможет отмести все сомнения и ошибки и посвятить себя только одному – только одному, что должно было иметь значение. Девятнадцать лет он нес эту ложь и теперь дал ей уйти.

– Пророка.

Резкий вздох был единственным ответом Антона. Между ними тишина стала еще гуще.

А потом:

– Джуд…

Напряжение, почти похожее на боль, сквозило в голосе Антона. Отрывистое дыхание пронзило воздух. А потом снова наступила тишина.

Джуд отвернулся от стены, разделявшей их. Антон не мог сказать ничего, что бы изменило правду. Джуд потерпел неудачу. Теперь было не важно, что с ним случится.

ХАССАН ПОВЕЛ ПРОЦЕССИЮ от ступеней храма Палласа до места на агоре, где они выкопали могилу. Беженцы и другие служители целовали свои ладони и протягивали руки, пока они проходили вдоль извилистой тропы.

Ранее Хассан стоял в храме, пока они омывали тело Эмира в омуте провидцев. В омуте провидцев омывали как и всех кричащих детей, так и все неподвижные молчаливые тела. Первое и последнее омовения.

Когда омовение закончилось, служитель с Даром крови нарисовал узоры освобождения на теле Эмира, сладковато пахнущем елеем. Другие одели его в традиционные лиловые одеяния служителей и завязали особый узел, символизирующий вытекание эши из тела назад в мир. Они срезали локон его серых волос и закупорили в бутылке с елеем.

– Он бы хотел, чтобы она была у тебя, – сказал служитель и положил голубую, украшенную драгоценными камнями бутылочку на ладонь Хассана.

Хассан не заслужил реликварий как последний символ жизни Эмира.

Но он все равно взял его и положил в нагрудный карман рядом с компасом отца и своим сердцем.

Горячее солнце стояло высоко в небе, когда они приблизились к могиле и положили Эмира в землю. Семь факелов были зажжены и установлены на земле рядом с могилой.

Хассан вытер пот, бегущий по его лбу, когда один из служителей встал лицом к оплакивающим и начал говорить: