— Все написано в моем личном деле.

— А, да. — Пауза. — Ваши слабости?

— Шоколад.

— Ха-ха! У вас неплохое чувство юмора!

— Спасибо. Если серьезно, то я перфекционист — думаю, это мой самый большой недостаток.

— Отлично… — Он посмотрел на меня. — Вы готовы приступить к работе через неделю?

* * *

Я решил стать учителем по совместительству.

В этом нет ничего зазорного, я знаю. Я в неплохой форме, у меня есть квалификация и опыт, а кроме того, не сказать чтобы желающие получить работу в Сент-Джонсе выстраивались в очередь. С другой стороны, это шаг назад, поскольку раньше я был завучем, и шаг в сторону от того направления, в котором мне, как я думал, хотелось бы двигаться, но это работа вполне по моим силам.

Возвращение в Сент-Джонс напомнило мне кое о ком.

Не о Дилане Бейле, хоть я этого и боялся. Я опасался того, что расклеюсь, буду вздрагивать, проходя мимо окон, и все это — к моему стыду — из-за мальчика с пневматическим ружьем.

Нет, я думал о Мэтте.

Где он сейчас? Я пару раз писал ему, потом позвонил, но номер, по всей видимости, не работал, и я не знал, что мне делать. Неужели я и здесь совершил ошибку? Неужели я подвел и его?

Я хотел поговорить с ним. Насчет того, что произошло между мной и Дэвом, между мной и Эбби… он знает их обоих. Может быть, он сможет дать какой-нибудь совет.

Как-то по дороге из Сент-Джонса я, то ли случайно, то ли намеренно, оказался в супермаркете «Сейнсберис» около станции метро «Эйнджел». Выбирая себе полуфабрикаты на обед, я внезапно понял, что Чэпел-маркет совсем рядом.

Было десять утра, и на террасе бара мужчины в футболках с эмблемой британской сборной потягивали пиво в компании своих собак.

Я знал, где находится автосервис, — в переулке за магазинами товаров для рукоделия и забегаловками виднелась нарисованная самими работниками вывеска.

Как только я вошел внутрь, меня охватило мерзкое чувство неуверенности в себе, всегда преследующее меня, когда я оказываюсь в мужской компании. Не в смысле любых мужчин: не мужчин в пабах, или мужчин в костюмах, или мужчин вроде вашего или моего отца, — а в компании настоящих мужчин с черными от удара молотком или дверью машины ногтями, с вытатуированными на запястьях ласточками и с толстыми золотыми цепями, висящими на мощных шеях.

Я приготовился имитировать акцент кокни.

— Послушай, — обратился я к главному, наблюдавшему за работой остальных, — я бы назвал его бригадиром или как-то в этом роде.

Он отложил инструмент, названия коего я не знаю, и вытер руки о комбинезон. Он выглядел точно так, как механики изображаются на детских рисунках.

— Мэтт тут? — поинтересовался я, стараясь выглядеть как можно менее заинтересованным, краем глаза косясь на машину, поднятую с помощью специального механизма.

— Мэтт? — переспросил он.

— Фаулер, — уточнил я, благодаря судьбу за то, что у него такая же фамилия, как у героя сериала.

— Мэтт Фаулер? Ты его знаешь?

Как я понял, этот разговор следовало вести, отвечая вопросом на вопрос.

— Он тут? — спросил я, надеясь все же поскорее перейти к ответам.

— Уоррен? — крикнул мой собеседник, оборачиваясь. — Мэтт тут?

Уоррен рассмеялся в ответ.

— Дин? — крикнул он мужчине, возившемуся с радиоприемником. — Где Мэтт?

Дин рассмеялся и закивал.

— Он со своими университетскими корешами! — ответил он. Теперь они смеялись все вместе.

— А где он? — спросил я.

— Мэтт тут уже месяц не появляется. На него снизошло откровение!

Они опять рассмеялись. Уоррен вернулся к работе, улыбаясь и повторяя шепотом: «Откровение!»

— Вы знаете, где он?

— Наверное, на лодке катается, или как там оно называется. Зу… как его, зубрит, да. К «экзаменам»!

Я не понял, издеваются они или нет, и если да, то над кем? Над Мэттом или надо мной? Надо мной, с моей чистой одеждой и руками, явно никогда не знавшими тяжелой работы.

— Мэтт… в университете? — попробовал я еще раз.

Но как? Нельзя просто взять и вот так пойти в университет. Надо готовиться, сдавать экзамены, получать хорошие оценки, подавать документы. Ты садишься, просматриваешь проспекты и, если не знаешь, что делаешь, в итоге попадаешь на географический факультет в Кардиффе.

— Вроде того, если считать комнату над забегаловкой университетом, — ответил главный, вытер руки и улыбнулся. Разговор можно было считать оконченным.

Я побрел обратно на Блэксток-роуд.

Когда я сказал вам, что нашел квартирку на Блэксток-роуд, то имел в виду, что внезапно обнаружил, что живу на Блэксток-роуд.

Не один.

Не думал, что это возможно после истории с «Тропиканой». Но мне нужен был друг, а она самый близкий человек, кто у меня остался.

Я влетел в квартиру, пылая праведным гневом, разочарованный, чувствуя, что меня предали и я остался один.

— Господи, Джейсон, что случилось, — ужаснулась она, открыв дверь, а я быстро протиснулся мимо нее в тесный темный коридор квартиры на Блэксток-роуд, наконец добравшись до нее после долгих блужданий в ночи. Точно так же, как раньше, в тот вечер, когда все это началось.

Мы с Зои долго говорили. Это был тяжелый разговор. Она извинилась за то, что наговорила о моей карьере, посоветовав навещать ее останки на Хайгейтском кладбище. На нее сильно давили, как она уже говорила. «Лондонские новости» и так оказалась по уши в проблемах — вряд ли она сможет продержаться долго, — и то, что произошло в тот день, ей было меньше всего нужно. Кроме того, Роб, редактор обзоров, приставал к ней с вопросами, когда можно будет вернуться, и так далее.

Я знал, почему она это сделала, поскольку сам сделал бы то же самое. Иногда хочется причинить боль тому, кто причинил ее тебе, ощутив пусть и крохотную, но победу. Это как маленький постскриптум под неприятным письмом, написанным твоей рукой.

Мы долго толковали об этом и постепенно перешли к разговору о том, что произошло тем давним вечером, в другой жизни.

— Мы, если можно так сказать, злоупотребили дружбой, — сказала она. Раньше при этих словах меня захлестнула бы волна стыда, но сейчас я чувствовал только тупую боль.

— Это моя вина.

— И моя тоже. Я просто не знала, что мне делать. Я любила тебя — как друга, разумеется. Мне было больно видеть тебя в таком состоянии. Почти физически больно. Я хотела сделать так, чтобы ты поверил в то, что все будет хорошо. Думала, если ты уйдешь из школы, я смогу подкинуть тебе кое-какую работу, и тогда, может быть, ты сумеешь уяснить, чем действительно хочешь заниматься. Но я не задавалась вопросом о том, что будет с твоими семейными отношениями. Я ничего тебе об этом не говорила, но ты вдруг поцеловал меня. Не знаю, почему все на этом не закончилось, но оно не закончилось.