— Как хорошо, что у тебя такая умная подруга!

— Ой! Я чуть не забыла. Она мне сказала кое-что еще… В округе появился Клод Салли. Энни говорит, что, как ей кажется, он приехал по делам.

— Значит, он здесь? — Себастьян пристально всматривался в ее внезапно помрачневшее лицо. — Ты что, испугалась?

— Не за себя. Он ведь угрожал тебе.

Себастьян почувствовал, как в душе просыпается и крепнет старая вражда.

— Как бы я хотел, чтобы он что-то предпринял! Ей-богу, я был бы рад.

Вспомнив о том, что Салли делал с Рэйчел, о том, что он сам позволил ему сделать, Себастьян вновь ощутил прежнюю тошноту.

— Все уже в прошлом, — поспешила успокоить его Рэйчел, догадавшись, о чем он думает.

— Да. Все уже в прошлом. Знаешь, в каком-то смысле я считаю себя должником Салли. Благодаря ему я ясно увидел самого себя со стороны впервые за… много-много лет.

Ему еще предстояло проделать немалый путь, чтобы в корне изменить тот образ, который Салли показал ему как в зеркале, но Себастьян подумал, что начало положено. Хорошее начало. Обхватив лицо Рэйчел ладонями, он провел большими пальцами по ее щекам. Очень хорошее начало.

Ее ресницы затрепетали и опустились. Улыбаясь, она один за другим стала целовать его пальцы.

— Я скучала по тебе. Мне казалось, что ты никогда не вернешься домой.

Их губы слились в неторопливом поцелуе, и Себастьян подумал, что может считать себя счастливчиком, раз такая женщина принадлежит ему и ждет его. Он позволил руке соскользнуть вниз по ее щеке к подбородку и еще ниже, по бархатистой нежной шейке к воротнику платья.

— Как оно расстегивается?

Ее глаза широко и удивленно раскрылись и тотчас же затеплились радостным волнением. Ее улыбка околдовала его.

— Оно… на крючках. Сзади.

И Рейчел наклонила голову, чтобы ему было удобнее.

— Прелестное платье, — пробормотал Себастьян, расстегивая мелкие крючочки у нее на шее. — Прелестная леди.

Он действительно вернулся домой.

— Я все время о тебе думала, — шепотом призналась Рэйчел. — Вот об этом. Иногда мне кажется, что мое тело… что оно не мое. Оно твое.

— Значит, мне придется проявлять заботу о нем. Я постараюсь. Я буду очень хорошо о нем заботиться.

Он не заигрывал с ней, он говорил серьезно, словно давал обет. С трепетом касаясь ее кончиками пальцев, Себастьян освободил плечи и руки Рэйчел от платья.

— Посмотри на себя! — восхищенно воскликнул он.

Плавная округлость груди под тонкой белой сорочкой привела его в восторг. Он провел пальцами по отделанному кружевом краю, прислушиваясь к ее участившемуся дыханию. Луч солнечного света позолотил ее плечо. Прижавшись губами к этому месту, Себастьян прошептал:

— Как я люблю прикасаться к тебе вот так. Тебе нравится, как солнце пригревает кожу?

— Да.

— И ветерок…

— Да.

— И мои губы…

— Да…

От нее пахло лавандовым мылом, которое он ей подарил. Он спустил бретельки сорочки с ее плеч, чтобы полюбоваться обнаженной грудью. Рэйчел была неотразима, и Себастьян сказал об этом вслух, целуя и поглаживая ладонями ее соски.

— Я тону, — прошептала она, порозовев и томно склонив голову набок, как цветок, отягощенный росой.

Он сорвал поцелуй с ее полураскрытых губ.

— О, какая сладость! Словно глоток нектара!

Она тихонько вздохнула, улыбаясь, гладя его по груди.

— Рэйчел!

— Да?

— Я хочу любить тебя. Прямо сейчас.

Рэйчел подняла голову.

— Прямо здесь?

— Да. Здесь и сейчас.

— А вдруг нас кто-нибудь увидит?

— Сюда никто не заглядывает, кроме Маккорди, а он сегодня уже закончил работу. Вон там на траве, рядом с высокими лилиями. Ты позволяешь?

Рэйчел взглянула на то место, куда он указывал, прижав пальцы к губам, обдумывая предложение. Как он любил ее задумчивый профиль, крутой изгиб густых черных ресниц, изящный тонкий нос, нежный румянец на белой коже, напоминающий розовеющие края перламутровой раковины!

— Пожалуй, я согласна, — сказала она, и голос у нее задрожал от сдержанного волнения.

Они вместе опустились на колени в прохладной траве. Лилии кивали им белыми, желтыми и коралловыми головками. Аромат цветов витал повсюду, воздух был нежен, как шепот, как кожа Рэйчел. Ласточки носились в небе у них над головой, в парке громким карканьем перекликались рассевшиеся на сучьях деревьев вороны. Себастьян расстегнул рубашку и снял ее одним стремительным движением вместе с сюртуком, сам улыбаясь своему нетерпению. Действия Рэйчел казались куда более медленными и осторожными. Неужели она поддразнивала его нарочно? Такое предположение буквально заворожило его.

— Может, не надо все снимать? — задумчиво спросила Рэйчел, проводя пальцем по шелковой сорочке.

— Остаться одетыми?

— Ну… вдруг кто-нибудь придет? — Это была неплохая мысль, но Себастьян подумал, что она вряд ли оценит по достоинству, если он попросит ее остаться в одних чулках или башмаках. Нет, эти эротические изыски лучше отложить до другого раза.

— Коготок увяз — всей птичке пропасть, — бросил он, с вызовом глядя на нее, и начал расстегивать брюки.

Шаловливый блеск в ее глазах подсказал ему, что она уловила двойной смысл шутки.

Они обнялись, все еще стоя на коленях, с радостным нетерпением обхватывая друг друга руками. Себастьян заставил Рэйчел откинутьсяназад, страстно целуя, наслаждаясь упругим прикосновением ее груди, разминая ладонями крепкую округлую плоть ягодиц. Они опрокинулись на траву и покатились, поглощенные друг другом, не размыкая объятий. Руки Рэйчел были повсюду. Себастьян заметил в ее поведении новую, непривычную для нее смелость: она прикасалась к нему, требуя наслаждения и даря его с дерзким бесстыдством, составлявшим в его глазах самую суть обольщения. Он упивался ее страстностью, как самым редкостным даром, в сравнении с которым все те мелочи, что он сам ей дарил, казались просто жалкими.

Она притянула его к себе, торопя и призывая его без стеснения всем своим телом.

— Вот теперь я действительно дома, — изменившимся голосом прошептал Себастьян, овладев ею.

— Добро пожаловать домой, — ответила Рэйчел.

Ни один из них даже не улыбнулся двусмысленности: оба восприняли эти слова слишком серьезно. Они двигались вместе, охваченные единым порывом острого, почти пугающего наслаждения, и Рэйчел была так близка ему, что Себастьян уже не различал границ между их телами. «На этот раз, — мысленно обещал он ей, крепко обнимая ее и отдавая все, что мог дать. — На этот раз, дорогая моя».